Как принял такое решение Константин Николаевич, я не знал, но понять его не мог. Также не понимал этого и подполковник Кольшмидт, и хорунжий Вертопрахов. Война стучалась в дверь, чего стоили укрепления в Айгуне, в Сахаляне, наверняка, ещё мощнее, а мы остались без войск.
Эти мысли мелькали у меня в голове, пока писал донесение. Закончив его и отдав хорунжему, увидел появившихся на палубе «Селенги» двух Марий. Младшая Беневская напросилась ассистировать знахарке. Через минуту стоял рядом с ними.
— Как дела у Виктора Бруновича? — спросил я Марфу.
— Повезло господину полковнику, — вытирая руки от крови какой-то тряпкой, ответила моя старая знакомая. — Пуля вошла в грудь чуть ниже ключицы, прошла через тело, не задев легкое, и застряла между третьим и четвертым рёбрами. Пулю я вытащила, перевязку сделала. Но надо всех раненых быстрее доставить в Благовещенск.
С этими словами Мария передала полотенце Беневской.
— Молодец, Мария Аркадьевна. Ассистировали при операции просто отлично. Из вас получится хороший врач.
Девушка никак не отреагировала на слова Бутягиной. Она держала в руках тряпку и, опустив голову, смотрела в палубу. На её пальцах бурой коркой начала засыхать кровь. Внезапно, она резко подняла голову и прижала руки с тряпкой к груди. В её голубых глазах стояли слёзы.
— Это какой-то ужас! Почему они открыли по нам стрельбу?! Что мы им сделали?! А этот мальчик-матрос! У него рука чуть ли не оторвана, а он меня успокаивает! Как так можно, Тимофей Васильевич? — девушка смотрела мне в глаза, а по её щекам текли слёзы.
— Это война, Мария Аркадьевна. Сегодня Вы увидели то, о чём, как правило, не пишут в романах. Это страх, боль, страдание, грязь и вонь. Нам ещё повезло, что никого не убило, кроме лошади.
— Какая ещё лошадь? — девушка недоуменно посмотрела на меня, а вторая Мария понятливо усмехнулась. Надо было отвлечь Беневскую и помочь ей перебороть стресс.
— Здесь на «Селенге» лошадь одного из казаков убило. Но это так, просто, интересный факт. Мария Аркадьевна, вы сможете дальше помогать Марии Петровне?
— Да, — как-то неуверенно произнесла Беневская.
— Очень хорошо. Я сейчас дам команду всех раненых перевести на блиндированную «Селенгу» и спустить всех в трюм. Как я посмотрел, пули корпус этого парохода не пробивают, поэтому раненые будут в безопасности. Вам же придётся за ними ухаживать. Вы согласны?
— Да, — почти одновременно твёрдо ответили обе Марии.
На перемещение раненых в одно место, оказание им помощи знахаркой, к которой присоединились её муж и Беневская ушло где-то около часа. После этого три парохода двинулись вверх по реке к Благовещенску. К городу подошли после шести часов вечера. Обстрелов больше не было. Посыльные успели первыми, поэтому нас встречала толпа народа на набережной и пристани.
«Ну, здравствуй, Благовещенск. Давно я здесь не был. Посмотрим, как ты изменился. Заодно и осаду переживём», — думал я глядя на приближающий причал.
Глава 18. Осада — 1
Прибытие в Благовещенск вышло очень суетливым. На пристани наши пароходы встречал комендант города подполковник Орфенов Георгий Михайлович и мой старый знакомый полицмейстер Батаревич Леонид Феофилактович, ставший надворным советником. Последний быстро организовал телеги для перевозки раненых в больницу общины сестёр милосердия. Бутягины и Беневская-младшая отправились сопровождать своих пациентов, а я вместе с Георгием Михайловичем отбыл на доклад военному губернатору.
— Господин капитан, как Вы считаете — этот инцидент провокация ихэтуаней или китайских властей? — задал мне вопрос, по окончании моего представления и доклада, генерал-лейтенант Грибский, чем-то похожий из-за седой шевелюры, носа с горбинкой и пронзительного взгляда из-под черных бровей на белоголового орлана из семейства ястребиных.
— Ваше превосходительство, капитан парохода «Михаил» доложил, что китайские таможенники ссылались на приказ айгунского амбаня, а открыть огонь по пароходам приказал китайский офицер в звании цаньлин, что соответствовало командиру полка в нашей армии, — я не опустил глаз под тяжёлым взглядом губернатора. — К сожалению, я не знаю, о чём разговаривал полковник Кольшмидт с китайскими чиновниками, он тяжело ранен в грудь и находится в бессознательном состоянии, но я видел, как казаки прикладами выгоняли с палубы «Селенги» китайцев. Поэтому считаю, что требования, которые они высказали, были оскорбительными для российской империи. Иначе, Виктор Брунович, как спокойный и выдержанный офицер, так бы не поступил.
— Я услышал Вас, господин капитан, — губернатор на пару мгновений задумался, а потом произнёс. — Как офицера для поручений при штабе Приамурского военного округа я попрошу Вас пока исполнять вместо Виктора Бруновича обязанности комиссара в пограничной страже Амурской области. Тем более мне доложили, как вы пять-шесть лет назад гоняли по Амуру хунхузов.
— Слушаюсь, Ваше превосходительство.
На этом мой доклад и представление военному губернатору Амурской области закончились. Пора было подумать, где преклонить голову, да и о местопребывании Бутягиных и Беневской, особенно последней, как одинокой девицы, надо было что-то решать.
Я стоял на крыльце резиденции военного губернатора и думал, куда направиться в первую очередь. Солнце уже начинало садиться за горизонт.
— Здравия желаем, Ваше высокоблагородие. Рады видеть вас в Благовещенске, — прервал мои мысли дружный хор из нескольких голосов.
Повернув голову, я увидел двух молодых казаков и приказного постарше.
— Не узнаете, Ваше высокоблагородие?! Приказный четвертой сотни Журба Григорий. Зимой девяносто пятого ваша и наша сотни в устье Сунгари большую банду хунхузов шедшую из Лахасусу разгромили. А вы тогда мне жизнь спасли.
Я смотрел на статного казака, у которого от левого виска через бровь, всю щеку, скрываясь в усах, шёл глубокий шрам.
— Если бы Вы тогда варнака в шею шашкой не ткнули, то он мне бы голову снёс, а так только метку оставил на всю жизнь, — видя, что я не могу вспомнить, произнёс казак. — А потом после боя ещё и перевязку сделали. Успокаивали, что глаз на месте, и вы ещё на моей свадьбе погуляете, так как любая казачка за такого героя замуж пойдёт.
— Братец! Живой остался! — я спустился с крыльца и заключил казака в объятия. Молодые казаки смотрели на эту картину круглыми от удивления глазами.
Когда я разжал объятия, Журба сделал шаг назад и, сняв фуражку, в пояс поклонился.
— Спаси и сохрани Вас Господь, Ваше высокоблагородие, — казак перекрестился. — Мамка с батькой и жена постоянно за ваше здравие свечи в церкви ставят.
— Значит, нашёл свою казачку? — с улыбкой спросил я.
— Нашёл, — приказный счастливо улыбнулся. — Сыну второй год уже идёт. Скоро у него братишка или сестрёнка появится. А тут мобилизация, будь неладны эти узкоглазые.
