— У меня и в мыслях не было, что вы на такое способны.
— Теперь доводы за. — Алекс начала выкладывать другую кучку из кусков сахара. — Если это будет только один раз…
— Так и будет!
— …И без дальнейших осложнений.
— Ненавижу осложнения. Даже мысль о них вызывает во мне тошноту.
— И вы, должно быть, обладаете особым умением целоваться, если учесть историю вашей жизни. Поэтому у меня будет менее выгодное положение.
Минуту! Менее выгодное? Чейз не мог оставить этот выпад без ответа.
Он заставил свой голос звучать соблазнительным вибрато.
— Дорогая, у вас в любом случае будет более выгодное положение.
— Ну да, верно, — согласилась она, словно признавая очевидное. — Я тоже получу приятный опыт от своего первого поцелуя.
Чейз не поверил своим ушам. Ее первый поцелуй? Это какая-то ошибка! Такие сочные розовые губы еще никто не целовал?
Алекс покусала нижнюю губку, словно почувствовав, что он разглядывает ее.
— О боже! А вдруг это станет моим единственным поцелуем? Такой вариант можно не рассматривать, но его нельзя и полностью сбрасывать со счетов. Значит, добавляем еще один резон в счет за, ведь так? Потому что, даже если я и умру старой девой, все-таки не хотелось бы умереть не целованной старой девой.
Он наблюдал, как она собирает вторую кучку из кусочков сахара.
— Если вы действительно вот так принимаете свои решения, то запросто сведете лавочников с ума.
— Обычно я принимаю решение, не рассуждая вслух. — Лицо ее вспыхнуло.
— Я далек от мысли останавливать вас. Просто буду следить, как вы приходите к своим выводам. — Чейз поставил локти на стол, положил подбородок на руки и стал смотреть на Алекс. Ее внутренний диалог с самой собой завораживал, как и прелестные черты лица в минуту глубокой сосредоточенности.
В своей жизни он очаровал многих женщин, многих — соблазнил, но с полной откровенностью мог сказать, что еще никогда ему не встречалась такая, как Александра Маунтбаттен. И ее биография была здесь ни при чем.
Алекс двигала кусочки сахара туда-сюда кончиками пальцев. Ему вдруг захотелось взять в рот эти два тонких пальчика, пройтись языком по ним, между ними, слизнуть с них сахарную пыль, пососать… И чтобы она задохнулась от запретной ласки!
Фантазия оказалась настолько яркой, что он ощутил вкус сладости во рту.
О боже!
Выпрямившись. Чейз прокашлялся и постучал костяшками пальцев по столу, привлекая ее внимание.
— Вы можете сообщить мне свой ответ потом. У меня свободен следующий четверг, если вас это устроит…
Не отрывая глаз от кусочка сахара, она жестом попросила его замолчать.
— Одну минуту.
Совершенно очевидно, ответ будет отрицательным. Любая женщина с таким практичным складом ума, получив возможность рассмотреть ситуацию со всех сторон, все взвесит и ответит отказом. Именно поэтому он целенаправленно старался обезоружить своих любовниц шармом и лестью, изумлял роскошью обстановки и игристыми винами. Именно поэтому любовная связь у него длилась одну ночь — и никогда дольше.
Потому что если женщина приглядится к нему внимательнее и подумает, как следует, то увидит правду: он всего лишь жалкий бесстыдный мерзавец. Александра Маунтбаттен знала это и с самого начала поняла, кто он. И ответит ему отказом.
Но почему у него перехватывает дыхание от предвкушения?
Возможно, это бренди вносит путаницу в его ощущения.
Или ему просто интересно понять, что чувствует здравомыслящая ясноглазая женщина, видящая его насквозь, и которая по-прежнему считает, что он достоин того, чтобы рискнуть.
Сердце билось где-то в горле, в ушах шумело, а все из-за того, что миниатюрная и хрупкая гувернантка медлила с обычным в такой ситуации отказом. Абсурд какой-то! Глупость, самая настоящая!
Но тут Алекс положила конец тревожному ожиданию.
— Я не хочу, чтобы вы целовали меня, — сказала она. — Я это обдумала.
Понял, да? Вот так! Она достаточно умна, чтобы увидеть, в какую черную гнилую жижу погружена его душа, и не хочет иметь к этому никакого отношения.
Ее изящная рука поднялась до уровня его груди. Нет, не для того, чтобы ударить, как он того заслуживал, а, чтобы ласково дотронуться до него. Взгляд обежал его лицо и остановился на губах.
— Я думаю… — Она провела кончиком языка по своим губам. — Лучше я сама поцелую вас.
Пока Чейз пребывал в шоке от ее слов, она так и сделала.
Глава 10
В тот момент, когда Александра коснулась его губ своими губами, она поняла, что допустила серьезную ошибку в расчетах. Кусочки сахара, тщательно разложенные по кучкам, в итоге дали ложный ответ. Принимая на себя инициативу, она убедила себя, что сможет таким образом удовлетворить свое любопытство и сохранить контроль над собой.
Контроль? Ха! Она не могла контролировать то, что совершенно не понимала. Не больше, чем какой-нибудь бедолага фермер, который в жизни не видел моря и никуда не ездил вообще, но взошел на борт клипера и приказал взять курс на Луну.
У Александры не было ни малейшего представления, как двигаться в море страсти. Однако уже через минуту Чейз взял руководство ситуацией на себя.
Ее поцелуй превратился в его поцелуй. В несколько последовавших одно за другим легких прикосновений его губ к ее. Он пососал ее верхнюю губу, потом нижнюю.
Не торопясь, как будто поцелуй озадачил его. Как будто он нашел Алекс чарующей.
Обворожительной!
А потом вдруг раздвинул ей губы и проник языком между ними.
О боже!
Алекс вздрогнула, покачнулась, переполненная чувствами, но не осмелилась отстраниться. Наоборот, придвинулась к нему еще ближе.
Это был ее первый поцелуй. Хороший или плохой, грубый или изысканный, но она запомнит его на всю жизнь. Больше того, ей хотелось, чтобы он запомнил этот поцелуй тоже. Он ведь забыл о ней после их первой случайной встречи в книжной лавке.
На этот раз Алекс была решительно настроена оставить след в его памяти. Неважно, сколько поцелуев было у него до этого момента и сколько будет после, их поцелуй он должен запомнить обязательно.
Никакой застенчивости! Никаких колебаний! Она собиралась отдать столько же, сколько получала.
Алекс, прильнув, обняла Чейза, закинула ему руки на плечи и кончиками пальцев коснулась затылка. Волосы у него были подстрижены высоко — она провела рукой вдоль края стрижки.
Чейз застонал тихо, умоляюще. В этом стоне явственно слышалось желание. И беззащитность.
Он обнял и прижал ее к себе. В тонкой ночной рубашке Алекс была словно обнажена. Пальцы ног теперь едва доставали до пола. Кончиком языка он играл с ее языком. Движения были решительными, призывно ритмичными, а она все никак не могла втянуть воздух.
