Все, что Алекс говорила, было абсолютно логично. Она была исключительно здравомыслящим человеком.
Чейз только сейчас понял, как давно нуждается в том, чтобы кто-нибудь, кто не собирается ни осуждать, ни прощать его, просто сел рядом и обсудил все обстоятельства этого дела спокойно и разумно.
— Если дать людям возможность, они увидят, как сильно ты изменился, Чейз. Ты сам увидишь, как сильно изменился ты.
Господи! Ему отчаянно захотелось поверить ей, и он уже почти поверил — здесь, сейчас, глядя в ее прекрасные глаза и чувствуя на себе ее взгляд, проникающий в самую душу.
Он доверял ее мнению о его характере больше, чем своему собственному. Она заставила его захотеть стать лучше. Она это делала с момента их первой встречи.
Но если Алекс оставит его, он снова станет никем. У него ничего не получится, если…
Если он даст ей уйти.
«Удержи при себе. Заставь ее остаться. Сделай своей».
Чейз обнял Алекс и поцеловал.
С колебаниями было покончено. Он больше не нуждался ни в логике, ни в обоснованиях, ни в здравом смысле. Только дикий порыв, который взорвался в крови и грохотал, как древние барабаны. Такие барабаны били на свадебных церемониях его пещерных предков, когда при свете факелов все разговлялись сырой олениной. Каждый удар барабана в крови отзывался первобытным желанием.
Хотеть. Желать. Взять. Завладеть. Моя!
Он опрокинул ее на диван. Целуя приоткрытыми губами, спустился вдоль шеи, слегка прикусил плечо. Одной рукой вздернул юбки, обнажив ей ноги, другую просунул между бедрами. Алекс тоже была и жаркой, и полной желания, и первобытной, как он.
Раздвинув ей бедра одним легким коротким движением, Чейз погрузил два пальца между ее складками. Она была еще не вполне готова, как обычно бывало после его ласк руками и языком, но сегодня ему не хватало терпения, чтобы воспользоваться всеми своими ухищрениями. Не теряя времени, он крепко зажал складки. Алекс тихо ахнула.
Он быстро расстегнул брюки и освободил член. Массивную возбужденную головку ввел между складками, а потом начал двигать ею вверх и вниз, пока не почувствовал, как они стали увлажняться. Приподнявшись над Алекс, растер ее влагу вдоль члена, приставил головку к ее входу.
— Алекс, пожалуйста. Дай мне взять тебя.
— Чейз, подожди!
— Я хочу тебя, — бормотал он. — Мне это нужно. Войти в тебя, сделать тебя моей.
Моей!
Произнесенное слово отзывалось в каждом ударе его сердца: «моей», «моей», «моей»!
Положив руки ему на плечи, Алекс оттолкнула его.
— Я знаю, ты этого не хочешь. На самом деле — нет!
— Хочу, еще как хочу! — Возбужденной плотью он прижался к ее бедру, чтобы она убедилась в этом сама.
— Я не об этом. Я же знаю, что ты думаешь о совокуплении.
— Мне не хочется это так называть… — Он отодвинулся, тяжело дыша.
— Для тебя это не внове. Позволяешь телу взять над собой верх, когда хочешь унять свое сердце. Прямо сейчас ты испытываешь боль, а я не собираюсь пользоваться этим для своей выгоды.
— Считаешь, что ты сможешь воспользоваться мною к своей выгоде? — Он хмыкнул. — Ты такая бесценная.
— А ты такой снисходительный. — Алекс встала, опустила юбки. — Доброй ночи.
Чейз.
И вышла из комнаты.
Откинувшись на спину, Чейз уставился в потолок. Ей хватило ума вывернуться, но она ошиблась насчет того, кто из них кем может воспользоваться. Он бы воспользовался ею. Не так, как другими своими женщинами, но все равно воспользовался бы. Заставил бы ее принять его, спасти его. Заставил бы прикрыть все его грехи и пороки, которые он знал за собой и о которых не хотел вспоминать.
Вот дьявол!
Надо срочно уехать. Не надо забывать, кто он есть на самом деле, чтобы не нанести ей непоправимый ущерб.
К счастью, Чейз знал, куда нужно уехать.
Глава 24
Неделя, проведенная в Херефордшире, обещала, что его больше не побеспокоят даже самые слабые плотские желания и никакие романтические порывы. По крайней мере. Чейз рассчитывал на это.
Понятно, местные жители упорно продолжали жениться и плодиться, но они не обитали в поместье Бельвуа. Они не проводили дни, вникая в подробности, как чистят навоз за овцами или как осуществляется севооборот, в беседах со скептически настроенным управляющим, который занимал этот пост дольше, чем Чейз жил на свете.
Они не проводили ночи, ворочаясь в постели в полупустом доме, напоминавшем пещеру. За ними не следили их недовольные предки, чопорно смотревшие с фамильных портретов.
Им не приходилось часами сидеть у постели убитого горем старика, который потерял способность говорить и двигаться, но продолжал пронзительно глядеть на Чейза водянисто-голубыми глазами, словно крича: «Это твоя вина!»
Заброшенные пастбища, молчание полупустого дома, неподвижность дяди и гибель наследника.
Это твоя вина!
Чейз старался не думать об Александре и девочках… Но его план отрешиться от всех своих проблем провалился самым жалким образом. Всю невероятно долгую неделю он боролся с желанием вернуться. Оказалось, что особняк Рейно стал для него якорем, к которому был привязан канат, а он целую неделю пытался зацепиться за этот канат, прилагая для этого немыслимые усилия. Это обернулось лишь дополнительными мучениями.
Каждый вечер, засыпая, он мечтал о том, чтобы Алекс, уютно устроившись, лежала рядом.
Каждое утро он просыпался с мыслью: от чего Миллисент умрет сегодня.
По дороге в Лондон все стало намного хуже — мир ополчился против него. Туча пролила потоки дождя прямо на его бедную голову, смывая с одежды овечий навоз и пыль. Он промок насквозь, трясся от холода и мечтал только об одном: поскорее добраться до дома, чтобы оказаться рядом с Алекс и девочками.
Когда Чейз вошел в дом, его встретила Александра. Господи, он чуть не упал перед ней на колени! После поездки он чувствовал себя уставшим, опустошенным, избавившимся от всех стремлений выполнять свой долг. Если бы Алекс обняла его, он вряд ли нашел бы в себе силы воспротивиться ей.
Чейз собрался с духом, вцепился в перила лестницы.
Однако вместо того, чтобы обнять его, Александра подошла и стала раскладывать ему по карманам какие-то маленькие кругленькие штучки.
— Это сладости для девочек, — объяснила она, заметив, с каким удивлением смотрит на нее Чейз. — Теперь ты появишься у них не с пустыми руками.
— Мог бы предупредить меня, что уезжаешь, — ворчала Алекс. — Надо было сообщить об этом и девочкам. Успокоить их оказалось совсем нелегко. Но я сказала им, что нужно быть готовыми к тому, что время от времени ты будешь уезжать. Ты — наследник герцога, важный человек, у тебя много обязанностей… — Превратив Чейза в склад для сладостей, она расправила отвороты его сюртука. — В твое отсутствие я вы учила с ними песенку. Это матросская песня, но все грубые слова я из нее выкинула. Они ждут, когда смогут спеть ее тебе.
