— Не хочу слушать никаких песен.
— Тогда, может, завтра?
— И завтра, и послезавтра — нет Я не собираюсь аплодировать их пению и раздавать конфеты и подарки.
— Это всего лишь песня и немного сладостей.
— Ты прекрасно знаешь, что это больше, чем песня, больше, чем сладости.
Им овладел какой-то необъяснимый гнев. Он сам отправил себя в добровольную ссылку, чтобы разорвать образовавшиеся связи, а по возвращении вдруг обнаружил, что Алекс все это время вела под него подкоп. Как она смеет вселять в Розамунду и Дейзи веру в то, что они могут стать одной семьей? Если он должен сделать им больно, пусть это произойдет сейчас, а не позже. Самое последнее, в чем он нуждался, так это то, чтобы Алекс поддерживала надежду в его воспитанницах.
Или поддерживала надежду в нем, если уж, на то пошло.
Чейз перехватил ее руку.
— Я не давал никаких обещаний ни Розамунде, ни Дейзи. Ни единого! Ты даешь их от моего имени, это вызовет разочарование у девчонок. Если у них разобьются сердца, — нет, когда у них разобьются сердца, — это будет твоя вина, Александра. Не моя.
Чейз ожидал, что она нахмурится, сожмется, уязвленная его словами. Вместо этого Алекс склонила голову набок и внимательно оглядела его.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Прекрасно! И я сказал то, что хотел сказать.
— Ты плохо выглядишь. Лицо бледное. Тебя утомила поездка?
— Если я и утомлен, то поездка здесь ни при чем. Я устал от разговора, который повторяется раз за разом.
Тыльной стороной ладони она коснулась его лба.
— У тебя жар.
— Ради бога, нет у меня никакого жара!
Чейз вдруг почувствовал, что лицо у него действительно пылает, а ее лицо начало слегка расплываться. Стальная хватка, которой он цеплялся за перила, стала необходима, чтобы удержаться в вертикальном положении. Но причиной всему этому был гнев, а не болезнь, считал он.
— Чейз, — мягко сказала Алекс, взяв его под руку. — Я думаю, тебе нужно подняться наверх и лечь. Я принесу чай.
— Прекрати кудахтать надо мной! — Он выдернул руку и двинулся вверх по лестнице, прилагая для этого огромные усилия. Похоже, в его отсутствие кто-то намазал ступеньки патокой. — Ты что, вообще ничего не замечаешь? Я в бешенстве. От тебя…
— Да, конечно, — тихо согласилась она.
О господи! Что нужно сделать, чтобы донести до нее очевидное? Может, стоит просигналить его сообщение флажками, как на флоте?
Чейз остановился на площадке, не в силах отдышаться.
— Чтобы духу твоего не было рядом. И их тоже. Завтра повешу на двери объявление: «Женщинам вход запрещен навечно». Куклам, кстати, тоже.
— С женщинами навсегда покончено? А как же «пещера похоти»?
— Все планы насчет «пещеры похоти» разрушила ты. Это, может быть, главное, что у меня есть против тебя.
Ее мимолетная веселая улыбка заставила Чейза вдруг прийти в себя.
— Это не всерьез, Алекс. Это просто шутка.
— Я так и поняла.
Проклятье! Все у него идет наперекосяк! В голове гудит как в пчелином улье. Все тело ноет от боли.
— И перестань смотреть на меня вот так.
— Вот так — это как?
— Как будто я тебе небезразличен, как будто тебе не все равно.
— Мне не все равно.
— Так, словно ты ждешь, что я отвечу тем же.
— А ты еще не ответил?
— Нет! — Чейз отпустил перила, выпрямился в полный рост, собрав остаток сил, чтобы преодолеть последний марш лестницы. — Михайлов день придет наконец, девчонки уедут в школу. Для тебя здесь больше не будет работы. Я попрощаюсь с вами тремя, и каждый из нас заживет своей жизнью. И никаких обязательств!
Он позволил этим словам вылететь из него как воробьям, как пулям, как стрелам, как метеорам, как кометам. Надеялся, что слова его долетят, вонзятся ей в душу, сделают больно.
— Ты спросишь: а, что с нашими маленькими уроками внизу? С ними покончено. С нами покончено. Не знаю, какие мечты ты лелеяла, но теперь настало время очнуться. Ничего не изменилось. Ничего!
Он ненавидел себя за то, что говорил об этом с такой злостью. Но был убежден, что это нужно сделать. Иначе все обернется для нее еще большим злом.
— Итак… — Чейз набрал в грудь воздуха. — Надеюсь, мы поняли друг друга.
Она кивнула.
— Думаю, да.
— Прекрасно!
Чейз сделал два неуверенных шага в сторону и рухнул к ее ногам, потеряв сознание.
— Чейз? — Александра потрясла его за плечо. — Чейз! — И услышала только нечленораздельное мычание — что-то насчет овец и навоза.
Алекс распустила Чейзу галстук. Боже милосердный, он весь горел. Дышал тяжело и хрипло. Его состояние было намного серьезнее, чем ей казалось.
Она тут же с головой окунулась в дела. Из-за того, что пришлось поднять на ноги весь дом, послать за врачом, накипятить воды для чая и перетащить в спальню ослабевшего от лихорадки мужчину весом пятнадцать стоунов, время пролетело незаметно.
А вот последующие дни тянулись медленно, ползли как улитки.
Чем дольше Чейз оставался в постели, тем сильнее тревожилась Алекс, доводя себя до безумия.
О характере ее связи с хозяином дома — она надеялась на это — не знал никто, поэтому у нее не было формальной причины навещать Чейза в его спальне, не говоря уже о том, чтобы сидеть у постели и оставаться дежурить ночью, как ей того хотелось. Невозможно было увидеться с ним и под предлогом визитов к нему девочек. Риск был слишком велик, они могли заразиться.
Ситуация очертила болезненные границы реальности. Напомнила ей о том месте, которое она занимала в его жизни. Александра не без основания считала, что для него она больше, чем просто очередная любовница, но… в жизни все складывалось по-другому.
Она не могла заявить свои права на него.
Все новости Алекс получала из обрывков разговоров, какими-то мелочами с ней делились слуги. Доктора приходят и уходят, говорили они, но мистеру Рейно не становится лучше. Воспаление в легких не отступает, температура не снижается.
Перед Розамундой и Дейзи она держалась мужественно, но страх сжимал сердце ледяной рукой. Чейз был сильным здоровым мужчиной в расцвете лет. Но даже сильные здоровые мужчины в расцвете лет могут погибнуть совершенно неожиданно. Ей ли этого не знать?!
Три дня спустя Алекс поняла, что на расстоянии больше не выдержит. Она дождалась, когда дом погрузится в сон? и решила проникнуть к больному. Конечно, там могла дежурить горничная или лакей.
На ходу она перебрала несколько жалких объяснений своего появления в спальне: ее вызвала миссис Грили, или она принесла новую припарку, или ей — гувернантке! — по какой-то непостижимой причине в доме, полном слуг, поручили посидеть часок у постели мистера Рейно.
