— Выспаться ночью?
Чейз потер глаза и тихо выругался.
— Только не говори, что дала мне проспать полтора дня. Господи боже!
— Чейз, прошла неделя.
— Неделя? Не может быть! — Он заметил ее спутанные волосы и темные круги под глазами. — Что с тобой?
— Если тебе кажется, что я выгляжу ужасно, взгляни на себя. У тебя было воспаление легких. Температура держалась несколько дней. Трое врачей пытались вылечить тебя. Ты всех заставил сильно поволноваться.
— Ты можешь не волноваться. Я хорошо себя чувствую.
Потерев щеку, Чейз ощутил густую щетину.
Неделя… Вот дьявол!
Он спустил налитые свинцом ноги с постели и приготовился встать. Надо вымыться и побриться. Тогда, возможно, он вновь почувствует себя человеком.
— Даже не думай. — Алекс положила ладонь ему на грудь. — Ты еще недостаточно окреп.
— Я сам решу, спасибо. — Он отстранил ее руку, поставил ступни на пол, оттолкнулся от кровати и поднялся. На ногах Чейз простоял меньше секунды, затем колени у него подогнулись, и он пришел в себя опять сидящим на кровати. Перед глазами плавали черные и белые точки. — Я вижу, что еще не вполне готов встать.
В ожидании того, когда ноги обретут прежнюю чувствительность, он оглядел спальню — вид ее заметно изменился. Куда-то исчез балдахин над кроватью. Стены, казалось, оклеены новыми обоями. При ближайшем рассмотрении оказалось, что они сплошь покрыты рисунками и письмами — явно детская работа. Он сорвал один листок, прикрепленный в изголовье.
«Дорогой мистер Рейно!
Сэм говорит, что каждый раз, когда вы целуетесь с мисс Маунтбаттен, мы идем на прогулку. Пожалуйста, скорее выздоравливайте и поцелуйте ее.
Искренне ваши Дейзи Ферфакс и Миллисент Ферфакс.
Р.5. Я нарисовала тигра, но он не очень хорошо получился».
Алекс заглянула ему через его.
— Дейзи делает успехи в письме, несмотря на все ошибки. Тут еще есть над чем работать. Мне очень нравится ее тигр.
У Чейза заныло под ложечкой. И не от голода.
Алекс дотянулась до еще одного листка рядом с кроватью, расправила его и протянула Чейзу.
— А вот это послание от Розамунды.
«Дорогой мистер Р.
Мисс М, говорит, что мне нужно написать письмо, чтобы, признаться. Я взяла четыре шиллинга и перламутровую пуговицу из вашего письменного стола в прошлый понедельник. Они возвращены. Я очень сожалею об этом прискорбном поступке. Пожалуйста, проявите милосердие к вашей непредсказуемой воспитаннице. В лондонском Тауэре очень плохое освещение для чтения.
Ваша и т, д, и т, д. Сэм Ф.».
— Мне кажется, она взяла денег больше, чем написала, — заметила Алекс. — Но я поймала ее с четырьмя шиллингами.
— Я понял.
— О, мне нужно прямо сейчас отправить записку Джону. Он пробыл здесь целую ночь, а потом отправился домой отоспаться. Ему будет очень приятно узнать, что ты очнулся.
Чейз был в недоумении.
— Джон? Это кто?
— Мистер Барроу.
— Моего поверенного ты называешь по имени?
— Нет, я называю по имени твоего брата. С тех пор как дали пинка твоим докторам, нам пришлось взять лечение в свои руки. — Она подала ему чашку с бульоном.
Чейз отстранил чашку.
— Что это?
— Ты должен как следует питаться, чтобы восстановить силы. Может, мы пойдем с девочками поесть мороженого и принесем тебе немного? Пройдет несколько дней, прежде чем ты сможешь есть твердую пищу, так что это будет хорошей заменой мясному бульону.
— Это не мясной бульон, — раздраженно заявил Чейз.
К дьяволу! Неужели неделя в деревне прошла напрасно? Он собирался установить дистанцию между собой и ею. А это все, что угодно, только не дистанция. Это близость, напряженная, с трудом выносимая близость, доселе неведомая ему. Стены, облепленные саблезубыми тиграми и письмами, написанными очаровательными печатными буквами, надвинулись на него.
— Я сообщил тебе абсолютно недвусмысленно, что мы подошли к концу наших отношений. Ты, я и девочки. И что же, я прихожу в себя, а ты суетишься и кормишь меня с ложечки мясным бульоном? А на стенах висят картинки с тиграми и пиратскими кораблями. — Он сердито махнул рукой. — Ради бога, Алекс! Когда ты наконец сдашься?
Она молча постояла секунду, а потом со стуком поставила на стол чашку.
— Почему дочь моряка так боится воды? Ты задал мне этот вопрос в тот день, когда уезжал. Помнишь?
У него закружилась голова от такой смены темы разговора.
— Наверное.
— Расскажу тебе почему. Я потеряла отца, когда мне было двенадцать. «Эсперанца» затонула в шторм. Он накинул мне на плечи одеяло и заставил сесть в капитанскую гичку. Приказал грести как можно быстрее и пообещал забрать назад на «Эсперанцу», как только минует опасность, но судно уже начало разваливаться на части. Отец приказал команде спуститься в шлюпку. Он отдавал приказы до конца, пытаясь добиться, чтобы вся его команда оказалась в безопасности, но… — Алекс проглотила слезы. — Как они сказали, капитан пошел на дно вместе с «Эсперанцей».
Господь всемогущий, как она была тогда напугана!
— Я пыталась найти матросов. — Алекс покачала головой. — Но было очень темно, волны — гигантские. Нас разметало в разные стороны. Я звала их, звала отца, пока не потеряла голос. Возможно, они тоже погибли в волнах. Когда наступило утро и небо прояснилось, я оказалась одна — в лодчонке посреди океана. Матрос с английского брига заметил меня, и меня спасли. Спроси, сколько дней я дрейфовала.
— Счастье мое, тебе не нужно…
— Восемь, — отрезала Алекс. — Восемь дней!
О господи!
— Без еды. Только немного дождевой воды. Время тащится медленно, когда ты умираешь от жажды. Каждый вдох дается с трудом. В горле пересохло — невозможно глотнуть. Вода — это все, о чем ты можешь думать. Я стала отключаться, и это было, как милость Божья. Когда я находилась в забытьи, не было никакой лодки, не было шторма, только ощущение, что соскальзываешь в темноту. А когда приходила в себя, испытывала отчаянную жажду.
— Значит, в ту ночь, когда ты спустилась в кухню…
Она кивнула.
— Алекс, мне так жаль!
— Не надо меня жалеть. Я здесь. Я жива. Теперь твой вопрос, когда я сдамся. Я не сдамся. Не сдалась тогда — не сдамся и сейчас. — Алекс разгладила передник. — Сейчас я приведу себя в порядок, соберу девочек, и мы пойдем есть мороженое. Я съем две порции, тебе не принесу ни одной. Когда мы вернемся, отправлю Розамунду и Дейзи сюда, чтобы они навестили тебя, и ты будешь вести себя с ними хорошо. Со мной можешь обходиться, как угодно. Но не вздумай принижать их за то, что они тебя любят. Я этого не позволю. И еще, не трать себя, даже не заикайся о какой-нибудь чепухе вроде «проигрыша». Считай, что ты в выигрыше.
