Желудок у Алекс поднялся и перевернулся. Она повернулась к Чейзу и спрятала лицо у него на груди, стукнувшись при этом лбом обо что-то твердое.
— Извини. Я забыл, что у меня тут кое-что припасено. — Он сунул руку за отворот плаща и достал фляжку размером больше, чем обычно была при нем, и протянул ей.
— Это для тебя.
— Очень любезно с твоей стороны, но я сомневаюсь, что желудок у меня примет хоть каплю бренди.
— Нет-нет. Тут вода. Я подумал, тебе она пригодится. — Он вложил фляжку ей в руки. Потом, удерживая Александру за талию одной рукой, отвинтил свободной рукой серебряную крышку и убрал в карман. — Сделай хороший глоток.
Алекс смотрела на мерцающее серебро и не могла произнести ни слова от нахлынувших чувств.
Тринадцать лет она избегала того, чтобы вновь очутиться в лодке. Множество раз выбирала обходные пути, чтобы не добираться куда-то по воде, тратила на это больше времени, несла дополнительные расходы — и все ради того, чтобы отогнать свои страхи. Она привязала себя к Англии, стала жить в совершенно незнакомой стране, лишь бы не возвращаться по морю на родину своей матери. Неодолимый страх не отпускал ее.
Но теперь, решившись на эту самую пугающую поездку и пережив состояние ужаса, она испытывала ощущение настоящей и полнейшей безопасности.
Как она любила этого мужчину!
Алекс не испытывала жажды, но не выпускала фляжку из рук за все время этой короткой поездки, согревая в ладонях холодное серебро и поглаживая углубления и выпуклости выгравированной на фляжке буквы «Р».
Когда они причалили в Гринвиче. Александра вернула фляжку Чейзу.
— Спасибо.
Он завернул пробку и убрал фляжку в карман.
— В тебе храбрости даже больше, чем красоты, — сказал он и поцеловал ее в лоб. — И, хотя у меня нет на это права, я горжусь тобой.
Чейз подхватил ее на руки и перенес на твердую землю.
У Алекс закружилась голова — по разным, надо сказать, причинам.
— А теперь… — Чейз повернулся спиной к реке. — Где она?
— Кто?
— Обсерватория, конечно.
О да! Ведь они ради нее оказались здесь.
— Нам туда. — Алекс показала наверх.
— Когда ты показала наверх, — заметил Чейз, остановившись, чтобы отдышаться, — то, оказывается, именно это и имела в виду.
О господи! От берега реки они преодолели несколько пролетов лестницы, чтобы добраться до широкого луга. Луг превратился в покрытый травой склон, который, в свою очередь, перешел в покрытый травой очень крутой склон. А потом — еще несколько лестниц!
— Это же астрономическая обсерватория, — сообщила Александра, с трудом передвигая ноги и поддерживая юбки, чтобы не наступить на них во время подъема. — Естественно, что ее расположили в самой высокой точке возвышенности.
Когда они подошли к дверям обсерватории. Алекс вдруг заколебалась.
— В чем дело? — спросил Чейз.
— Боюсь постучать. Что, если они спят?
— А я-то думал, что астрономическая обсерватория — это такое место, куда можно
приехать среди ночи и не беспокоиться о том, что разбудишь ее сотрудников.
— А вдруг они занимаются важными делами?..
Чейз мог бы, конечно, сам постучать в дверь, но не стал этого делать.
— Алекс, это родное для тебя место. Ради таких открытий, как твое, Королевская обсерватория и существует, а страсть к открытиям движет всеми королевскими астрономами. — Он заправил за ухо выбившуюся у нее прядку. — Нет другого такого места в мире, где бы ты настолько чувствовала себя своей, как здесь.
Она кивнула и постучала в дверь.
Глава 30
Чейз мало что понял из разговора Алекс с помощником астронома, но это было неважно. Что больше всего привлекло его внимание, так это возбужденное выражение ее лица и страсть, с какой она говорила с человеком, который, судя по всему, полностью соглашался с ее выводами. Чейз испытал легкий приступ ревности от того, что не он этот человек. Но все-таки именно благодаря ему она сумела добраться сюда сегодня, и это было важно.
Несмотря на то что Чейз умирал от любопытства, он не стал лезть к совещающимся с вопросами. И только когда через несколько часов они с Алекс вышли из обсерватории, спросил:
— Ну так как?
— Он практически уверен, что это комета.
— Прекрасно!
— Раньше ему не доводилось наблюдать ее.
— Ну вот!
— Но потребуется время, чтобы проверить: может, кто-то уже увидел ее и даже дал ей название. Надо связаться с другими исследователями, проверить записи в журналах.
— И сколько времени это займет?
— Несколько недель или даже месяцев.
— Месяцев? — Он поморщился.
— Это очень хорошо, — сказала Алекс. — Это дает мне время. Ты можешь мне помочь найти покровителя, который купит комету, чтобы потом назвать ее своим именем?
Чейз остановился.
— Вот дьявол, нет!
— У меня ведь нет знакомств в высшем обществе. Если потребуется найти на нее покупателя, только ты сможешь мне помочь.
— Не надо ее продавать.
— Но мне это нужно.
— Прекрасно! Тогда я куплю твою комету и тут же верну тебе.
Она повернулась к нему.
— Никогда даже не задумывалась об этом. Мне это не нужно.
— Зато мне нужно, чтобы она была твоей. Потому что ты открыла ее. Потому что она должна носить твое имя. Потому что это дьявольски утомительно — быть единственным на свете человеком, который понимает, насколько ты замечательная. — Чейз обхватил ее лицо ладонями. — Я не собираюсь помогать тебе скрывать факт открытия кометы от себя самой и от всего мира. Знай, этого не будет.
Алекс не могла поверить своим ушам.
— А ты… — Она вырвалась из его рук. — Ты самый бессовестный лицемер из тех, кого я знала. И еще обвиняешь меня в том, что я прячусь от самой себя? Буду весьма признательна, если ты подойдешь к зеркалу и повторишь это своему отражению, Чейз Рейно. Потому что ты так долго прятался от себя, что уже забыл, что ощущают, когда дышат свежим воздухом. Ты тоже заслуживаешь прощения, которое по глупости отвергаешь. И это просто невыносимо — быть единственным человеком, который понимает твою ситуацию. Плюс к тому, что я сообразила это намного раньше, чем ты.
— Это не так, — поправил он ее. — Я узнал тебя первым.
— О нет! — Алекс замотала головой. — Я поняла твою истинную сущность в первый же раз, когда взяла тебя за руку. Ты тогда говорил речь на похоронах куклы, которая умерла от чахотки. Это было десять полных недель назад.
