— А какое место отведено тебе в этом плане, можно спросить?
Чейз сжал зубы.
— Я буду далеко.
— О нет! — Алекс прижала ладонь ко лбу. — Вчера ты был готов, чтобы мы начали жить вместе. Вчетвером, как семья. Вдруг случилась неприятность — и у тебя уже новый план? Все опять будут влачить жалкое существование?
— Влачить жалкое существование означает по крайней мере, что все останутся живы. Случилась не какая-то мелкая неприятность. Алекс. Дейзи выпала из окна. Она могла умереть на улице. И опять меня нигде не могли отыскать! Я в это время прохлаждался на постоялом дворе с женщиной.
Она вздернула подбородок.
— С женщиной?
— Ты понимаешь, что я имею в виду.
Александра двумя руками взяла его руку. Ее слова прозвучали холодно и разумно.
— Я знаю, что ты хочешь этим сказать, и понимаю, почему это пугает тебя. Но это не одно и то же. У Дейзи все будет хорошо.
Чейз пришел в неистовство.
— У нее сломана рука!
— Да, у нее сломана рука, но с ней все будет в порядке.
Чейз только покачал головой, потом прошел в кабинет, на ходу вытащив из жилетного кармашка ключ от секретера. Он открыл потайной ящичек, достал и пересчитал банкноты.
— Пять фунтов в неделю. Двести в конце лета. — Чейз сложил банкноты в пачку. — Вот. Здесь двести пятьдесят фунтов. Твоя зарплата.
— Чейз, не поступай так с девочками! Не поступай так со мной!
Он бросил ключ на стол.
— Я должен так поступить. Моя ошибка заключалась в том, что я поверил, пусть на миг, что могу поступить иначе.
Александру все считали разумным человеком: практичной, целеустремленной. Чейз тоже хотел верить в то, что она понимает его, действительно видит, каков он есть, каким быть не может и каким станет в будущем.
Выходит, это была иллюзия. Сегодня она не слышит его, считает его лучше, чем он есть на самом деле, и настаивает на этом, убеждая его. Никакие аргументы, никакие свидетельства с его стороны не разубедят ее. Она просто отмахнется от его доводов. Поэтому у него остается один способ достучаться до нее.
Нужно сделать ей больно. Очень больно.
Даже если это уничтожит и его тоже.
— Мне и думать нельзя было о том, что мы поженимся. Это была ошибка.
— Зачем ты делаешь это? — Голос у нее дрожал. — Я знаю, ты любишь меня, хотя тебе страшно это признать.
— Даже если я действительно люблю тебя, сейчас это не имеет никакого значения. Я опекун Розамунды и Дейзи, а скоро стану герцогом Бельвуа. Мне нужно принимать во внимание обязательства, связанные с этим. Иначе я не сумею преодолеть барьеры, которые выставит передо мной высший свет. Подумай, как это пагубно отразится на судьбе девочек, если я женюсь на женщине, которая настолько ниже меня по положению в обществе.
— Ниже тебя? Это абсурд. Чейз. Это никого не интересует.
— Интересует. И в первую очередь сэра Уинстона Харви, который сделает все, чтобы никто не забыл, что ты когда-то была просто гувернанткой.
— Я никогда не была просто гувернанткой!
Он протянул ей банкноты.
— С этого момента ты не гувернантка.
В уголках ее глаз скопились слезы. Потом слезы повисли на ресницах. Терзая ему сердце, она не смахнула их — позволила пролиться. А он стоял и смотрел, как слезы текли по ее щекам.
Чейз был готов вырвать сердце из своей груди и швырнуть в пламя камина. За все то хорошее, на что сердце его подвигло, теперь придется расплачиваться.
Александра проигнорировала деньги.
— Я не верю, что ты говоришь искренне. Я знаю, ты намного лучше, чем хочешь казаться. Ты добрый, с любящим сердцем. Но даже если пропустить мимо ушей твои слова, это не будет означать, что они не ранят.
— Забери деньги. Александра. И телескоп тоже. Мне он не нужен.
— Я не нуждаюсь в плате за добро…
— Мне кажется, нам следует заключить сделку.
Алекс покачала головой.
— Завтра, послезавтра, а может, на следующей неделе ты очнешься и поймешь.
каким идиотом был, и захочешь все исправить. Скажу тебе сейчас: будет слишком поздно! В последний раз я доверилась своим надеждам. Чейз. В последний раз я посмела мечтать о будущем, связанном с тобой. Что ж, теперь я вижу, как мечты разбиваются вдребезги.
Он посмотрел ей в глаза и кивнул.
— Вот и хорошо.
Глава 33
После того как все это случилось, Чейзу понадобился всего один час, чтобы осознать, каким идиотом он был, ведь девочек невозможно вычеркнуть из его жизни.
Когда настало время вправить Дейзи руку. Чейз удерживал ее, чтобы доктор смог сделать необходимые процедуры. Дейзи оглушительно кричала от боли и пыталась вырваться. Он с радостью позволил бы сломать себе руку и обе ноги, если так можно было бы взять ее боль на себя. Это было самое большое мучение, какое он испытал в своей жизни.
Наконец все закончилось. Дейзи заснула, утомленная борьбой. Чейз тоже чувствовал себя как выжатый лимон. Он проводил доктора до дверей, забросав по пути таким количеством вопросов, что тот повернулся и пристально посмотрел на него. «Ты знаешь хоть что-нибудь?» — было написано в его взгляде.
Нет, что касается обязанностей опекуна, он не знал и не понимал, но был готов учиться.
Что было дальше? Ужин, ванна, чтение вслух. Какие-то другие, полные любви ритуалы были абсолютно незнакомы ему. Вино в этом списке не значилось, к сожалению. Пока, во всяком случае.
Вдруг он услышал всхлипывания, доносившиеся из столовой. Нагнувшись, заглянул под стол.
— Розамунда?
Девочка отвернулась и вытерла глаза рукавом, чтобы скрыть слезы.
Чейз опустился на четвереньки и залез к ней под стол.
«Спокойно, — сказал он себе. — Не напугай ее».
Розамунде нужно было почувствовать уверенность в себе, и он должен был помочь ей в этом, несмотря на то что таким неуверенным в себе, как в данную минуту, Чейз еще в жизни себя не ощущал.
— С Дейзи все в порядке, — сказал он. — У нее все прекрасно.
— Она кричала. Я слышала.
— Доктор вправил ей руку, наложил повязку. Через пару месяцев наша Дейзи будет как новенькая. — Чейз положил руку на плечо Розамунде. — Это не твоя вина. Ты меня слышишь? Это был несчастный случай. Не вини себя.
— Вы же не думаете, что я поверю в это. Ведь это я велела ей спуститься из окна по веревке. Она не упала бы, если бы не я.
— Ладно. Возможно, ты виновата — отчасти. Но тогда в этом есть и моя вина. Я должен был сделать так, чтобы вы чувствовали себя здесь в большей безопасности. — Чейз устроился поудобнее в узком пространстве, подтянул колени к груди. — Хочешь, я расскажу тебе одну историю?
