Привиделось спьяну? Но опять-таки, я хорошо его изучила и не раз видела выпившим. И точно знаю, что, когда Игореша сильно переберет, он становится тихим и сонным, ему все до лампочки, лишь бы улечься где-нибудь в уголке и поспать. А тут такое учинил, стало быть, не сильно был пьян.
И вот теперь я вспоминаю, что Игореша себя все время накручивал, подгонял, чтобы скандал получился громкий. Для чего? Я ему надоела и он хотел выгнать меня из дома? Так сказал бы прямо, я и пошла бы себе. Квартира – его, мы не женаты, детей, слава богу, нет, так какие проблемы? Не стала бы я за него цепляться, еще не хватало! Честно говоря, небольшая радость мой Игореша. Теперь уж точно не мой, что-что, а это я твердо знаю. Сто лет бы его не видеть, но как бы выцарапать свои вещи… Хотя не удивлюсь, если этот урод все изрезал и изорвал. Нет, по нему точно психушка плачет!
На этой мысли я неожиданно заснула, просто отключилась, и все, как в омут провалилась.
Сто семьдесят пять, сто семьдесят шесть, сто семьдесят семь, сто семьдесят восемь… еще четыреста тридцать шагов – и она дойдет до школы…
Греша старалась не смотреть налево, туда, где был дом старой Нелле. Можно смотреть на нарядный дом булочника Ван Даллена, в окнах которого выставлены румяные крендели́ и забавные пряничные человечки, можно смотреть на скучную аптеку господина Мюллера, но мимо дома старухи Нелле она старалась пройти как можно быстрее, опустив глаза в землю.
Сто семьдесят девять, сто восемьдесят, сто восемьдесят один, сто восемьдесят два…
Папочка сказал, что она достаточно взрослая, что она может одна ходить в школу. Греша хочет доказать папочке, что он прав, что она взрослая, но этот дом, мимо которого ей приходится проходить, внушает ей безотчетный страх. Да, собственно, не сам дом, а окно, закрытое тюлевой занавеской.
Потому что эта занавеска едва заметно шевелится, когда Греша проходит мимо, и девочке мерещится за этой занавеской лицо страшной старухи…
Дети в их городке рассказывают друг другу страшные истории про этот дом и его обитательницу. Понизив голос почти до шепота, они говорят о маленьком Виллеме ван Мильхе, который из любопытства зашел в этот дом, и больше никто никогда его не видел. И о дочке мукомола Аньет Герст, которая только заговорила со старой Нелле и тут же лишилась дара речи. С тех пор Аньет только мычит и объясняется жестами, которые почти никто не понимает…
Сто восемьдесят три, сто восемьдесят четыре, сто восемьдесят пять…
Краем глаза Греша заметила слева какое-то движение и не выдержала, взглянула туда.
Занавеска на окне шевельнулась и приподнялась. За этой занавеской Греша увидела чудесную золотую карусель.
По кругу бежали красивые маленькие лошадки и собаки, крошечные человечки и олени с развесистыми рогами, зайцы и незнакомые девочке удивительные существа.
Карусель звала, манила Грешу.
А там, позади карусели, она заметила темный выпуклый глаз и прячущееся в тени лицо…
Девочка собрала все свои силы, отвернулась от окна и сделала еще один шаг.
Сто восемьдесят шесть…
Но это оказалось сильнее ее.
Она снова взглянула на окно, и золотое сияние наполнило ее душу.
А за каруселью Греша увидела старую Нелле. Старуха смотрела на нее и манила желтым скрюченным пальцем…
Сто восемьдесят семь…
Нет, она не могла устоять.
Греша повернулась, огляделась по сторонам и поднялась на высокое крыльцо.
– Заходи, милая! – раздался из глубины комнаты негромкий голос, скрипучий, как дверца буфета у них в доме. – Заходи, золотко. Ты смелая девочка.
В комнате было почти совсем темно. После яркого дневного света Греша вначале практически ничего не видела – только удивительную золотую карусель, которая светилась в полутьме чудесным волшебным сиянием. Но потом глаза ее понемногу привыкли, и она разглядела массивный черный шкаф, который занимал едва не половину комнаты, и круглый стол, накрытый плюшевой скатертью в красивых узорах, и резную шкатулку на этом столе.
А перед столом она увидела глубокое кресло с резной деревянной спинкой, и в этом кресле – маленькую худую старушку, похожую на ручную обезьянку, которую Греша видела на ярмарке, куда отец возил ее прошлым летом.
Старую Нелле.
Старушка держала в руке трубку с длинным резным чубуком, от которой исходил сладковатый ароматный дым. Старушка глядела на Грешу и улыбалась. Она вовсе не была такой страшной, как говорили другие дети на их улице.
– Ты не только храбрая девочка, ты еще и красивая.
Греша удивленно взглянула на старуху.
До сих пор никто не называл ее красивой. Мало кому нравились ее выпуклые темные глаза, ее густые курчавые волосы. У тех девочек, которых называли красивыми, глаза были голубыми, а волосы – светлыми, золотистыми. Только папочке она нравилась – тем, что она была похожа на него.
– Да, ты красивая, – повторила старая Нелле. – А после того, как я сделаю тебе подарок, ты станешь еще красивее. Ты станешь красива, как маленькая принцесса.
– Подарок? – переспросила Греша. – Я люблю подарки… я очень люблю подарки…
Старуха поднесла к губам длинный узорчатый чубук, затянулась, выпустила облачко ароматного голубоватого дыма, которое разошлось, заполнило всю комнату, как утренний туман. Золотистые, текучие, искрящиеся отсветы волшебной карусели растворились в этом облаке, поплыли по комнате, и маленькая Греша с удивлением поняла, что плывет среди них.
Темная комната куда-то подевалась, скрылась в голубом дыму, а девочка плыла теперь по далекому южному морю на грязном, закопченном корабле… а потом она увидела удивительные деревья и цветы и полуразрушенный храм, обвитый цветущими лианами, храм, стены которого покрыты статуями незнакомых танцующих богов, удивительных существ со многими руками, существ с головами диких, экзотических животных…
А потом она увидела на расколотых плитах храма танцующих девушек, гибких, как лианы, и смуглых, как южный закат, и в одной из этих девушек узнала саму себя…
А потом раздался мелодичный звон – и все эти удивительные картины растаяли, и Греша снова стояла посреди полутемной комнаты, а перед ней сидела в кресле маленькая старушка – старая Нелле, о которой рассказывали столько страшных историй.
Зря рассказывали – в ней не было ничего страшного. Наоборот, она показалась девочке доброй.
– Что это было? – спросила Греша, с трудом сбрасывая с себя сонное оцепенение.
– Что это было? – переспросила старуха. – Тебе лучше знать. Ведь это тебе карусель показала волшебные картины! Ведь это ты плыла среди них!
– Вы говорили о подарке! – напомнила ей девочка. – Вы обещали мне подарок…
– Ах да! Подарок! Хорошо, что ты мне напомнила… – Старая Нелле открыла шкатулку, что стояла перед ней на столе, и стала перебирать ее содержимое.
