Карпов перешел на шаг, подошел к лотку. Продавец уже протягивал ему пакет с грушами. Карпов взял пакет, расплатился, поблагодарил, побежал дальше.
Продавец крикнул вслед:
– Забегай, дорогой! Как захочешь моих груш или другого чего – забегай!
Вдох на три шага, выдох на пять.
Главное в беге – не сбиваться с ритма.
Карпову не терпелось заглянуть в пакет, но нужно было соблюдать конспирацию, делать все, как обычно, как вчера, как позавчера. Он пробежал по своему обычному маршруту, стараясь не менять темп, не спешить, вернулся к дому.
На этот раз Ахмет был на месте, Карпов помахал ему, перешел на шаг, вошел в подъезд.
Только в своей квартире заглянул в пакет.
Там лежали три сочные груши и смятый кассовый чек. Больше ничего.
Карпов разгладил чек, прочитал.
На чеке была отпечатана сумма, дата и название юридического лица, владеющего торговой точкой. Индивидуальный предприниматель Костаки Валерий Николаевич.
Понятно. Значит, человек на фотографии, которую он передал продавцу, – Валерий Николаевич Костаки. Хорошо, что не Иванов, найти его будет несложно.
Карпов принял душ, включил кофеварку и принес на кухню ноутбук. Налил себе чашку крепкого кофе без молока и сахара и запустил поисковую программу.
Для начала оказалось, что греческая фамилия Костаки не такая уж редкая, и в нашем городе нашлось несколько десятков людей с такой фамилией, причем три из них носили то же самое имя, которое искал Карпов, – Валерий, а у двух совпадало и отчество.
Однако выбрать из них нужного оказалось совсем не трудно: один Валерий Николаевич Костаки только что поступил в первый класс общеобразовательной школы, так что никак не мог быть тем, кого искал Карпов.
Остался всего один человек с подходящими данными, и на нем Карпов сосредоточился.
Умная программа выдала ему несколько десятков статей об этом человеке.
Валерий Николаевич Костаки оказался личностью, как говорится, широко известной в узких кругах, а именно – крупным специалистом по психологии и психиатрии. Десять лет назад он успешно защитил кандидатскую диссертацию по какой-то сложной теме, связанной с памятью и ее нарушениями. Потом он работал в крупном научном институте, защитил докторскую диссертацию, участвовал в международных конференциях, публиковал многочисленные статьи в уважаемых научных журналах. Темы этих статей были связаны с краткосрочной и долгосрочной памятью, травматической амнезией и другими такими же непонятными Карпову вещами.
А потом что-то случилось.
Три года назад Костаки перестали приглашать на конференции, его статьи появлялись все реже и реже.
Карпов расширил поиск и нашел несколько упоминаний доктора Костаки в околонаучной прессе. Там как раз три года назад появились какие-то осторожные намеки, что Валерий Костаки нарушил принципы врачебной и научной этики, провел какие-то недопустимые эксперименты, после чего ему пришлось по собственному желанию уволиться из знаменитого института.
Валерий Николаевич Костаки ушел из большой науки, но не стал безработным.
Последние три года он работал простым врачом в частной неврологической клинике, финансируемой крупным благотворительным фондом. Клиника носила имя Шарко.
Это имя Карпову было известно по одной-единственной причине – он знал, что существует душ Шарко. Теперь он удивился, что неврологическая клиника названа именем изобретателя душа, и на всякий случай уточнил в интернете, кто такой этот Шарко.
Шарко оказался выдающимся французским психиатром и неврологом, учителем знаменитого Зигмунда Фрейда, кавалером ордена Почетного легиона и членом Французской академии. Еще о нем сообщалось, что в своих исследованиях он активно применял гипноз.
На старинном черно-белом дагерротипе был изображен плотный, вальяжный человек в расшитом золотом мундире члена Академии, с яркими, внимательными, властными глазами.
– Так вот оно что! – проговорил Карпов вслух.
Он вспомнил, как столкнулся в лифте с девушкой из соседней квартиры, которая была явно в неадекватном состоянии. Значит, она не была в тот момент пьяной или наколотой. Она была под гипнозом. И этот тип, Костаки, был с ней рядом. Это многое объясняет… Но не всё.
Итак, чтобы найти ответы на накопившиеся вопросы, нужно познакомиться поближе с доктором Костаки. А для этого, в свою очередь, нужно нанести визит в неврологическую клинику имени Шарко…
Отвязаться от Димки мне было нужно позарез, потому что тащить его за собой в клинику я вовсе не собиралась. Потому что я решила, что в клинику эту поеду прямо сейчас, не откладывая дела в долгий ящик и несмотря на то, что уже вечер. Если не получится туда попасть, хоть снаружи осмотрюсь.
Не помню, говорила я или нет, что очень не люблю непонятного. А тут непонятно было все, и я хотела получить ответы хотя бы на некоторые свои вопросы.
Навигатор сказал, что клиника рядом.
За ажурной металлической оградой стояло серое унылое здание. Видимо, это и есть та самая клиника.
Я подошла к воротам. Как и следовало ожидать, они были закрыты в такое время.
Но я твердо решила попасть в клинику, так что пошла вдоль ограды, чтобы поискать какой-нибудь проход, но как раз в это время изнутри к воротам подъехала машина. Зажужжал скрытый мотор, и ворота начали медленно открываться.
Я бегом вернулась к ним и спряталась в кустах, что росли возле ворот. Кусты были уже без листьев, но фонарь над воротами не горел, так что вряд ли меня увидит охранник из освещенной будки.
Машина выехала на улицу. Ворота начали закрываться, но я успела в последний момент проскользнуть внутрь. Никто не выскочил из будки и не заорал на меня истошно. Все ясно, охранник спит на работе. Ну, это мне на руку.
Прямо напротив ворот был главный вход, к которому вело широкое крыльцо. Однако идти через главный вход я побоялась, мне не хотелось попасть на глаза кому-то из здешнего персонала. Я медленно двинулась направо вдоль здания, прячась за деревьями.
Я выбирала самые темные участки и едва не наткнулась на скамью. Обычная садовая скамья стояла под деревом, но эта скамья показалась мне смутно знакомой.
Когда-то я сидела на ней, с кем-то разговаривала, с кем-то очень для меня важным – но с кем и когда, никак не могла вспомнить. При попытке вспомнить я натыкалась на ту же глухую, непроницаемую стену, что и каждый раз, когда пыталась пробиться в свое прошлое.
Но вот странно: буквально сегодня, когда я только пыталась думать о клинике, голову сдавливал тугой обруч, так что кричать хотелось от боли. А сейчас, когда я, можно сказать, почти у цели, голова не болела. Может, я нахожусь в мертвой зоне?
Сейчас на скамье дремал какой-то старик в надвинутой на глаза старомодной шляпе. Отчего-то мне показалось, что я его уже видела…
