Спартанцы закончили приготовления, и Леонид велел протрубить построение к бою.
Маленький отряд выстроился перед стеной.
Леонид, как и прежде, встал на правом фланге, феспийцы заняли левый фланг. Казалось, само время застыло.
И тут в дальнем конце ущелья послышались дикие звуки труб и ритмичный бой барабанов.
Среди клубов пыли показались передовые отряды персов.
Леонид отдал приказ – и греческая фаланга быстрым маршем двинулась навстречу огромному персидскому войску.
Два воинства неотвратимо сближались, и хотя персы видели, что греков осталось совсем немного, они помнили сокрушительную, сверхчеловеческую силу спартанских воинов, сеявших смерть среди персидских рядов в прежних сражениях, – и страх закрадывался в их сердца. Если бы не бичи, которыми их гнали вперед офицеры, персы повернули бы вспять, отступили бы перед надвигающейся фалангой Леонида.
Два строя столкнулись, замелькали мечи, полилась кровь.
Как и прежде, греки несли смерть, пробиваясь сквозь многочисленное и свежее персидское войско, прорубая в нем просеку, как в молодом лесу. Все вокруг было усеяно трупами персов. Но греков было мало, во много раз меньше, чем противников, они были утомлены и изранены, и не было свежих воинов, которые могли бы сменить их.
Сражаясь плечом к плечу с другими воинами, Леонид сожалел только о том, что при нем нет его родового щита, по легенде принадлежавшего самому Гераклу. С ним он чувствовал бы себя непобедимым.
Персы начали окружать фалангу – и тогда Леонид скомандовал отступление.
Закинув щиты за спину, греки отбежали к стене.
Персы, оглушенные страшным ударом фаланги, не решились преследовать ее. Они помнили, как спартанцы ложным отступлением обманули персидское войско и напали на него, внезапно развернувшись. И на этот раз греки, едва дойдя до стены, снова развернули строй и бросились в атаку, словно обретя второе дыхание.
Так повторялось несколько раз – как только фаланге Леонида грозило окружение, она отступала к стене, а потом снова бросалась в бой. Персы не могли ничего противопоставить быстрым маневрам спартанцев, но греки постепенно выдыхались.
Ксеркс следил за сражением с ближнего холма, и сердце его переполнялось гневом и страхом. Он не мог понять, как такой маленький отряд может сражаться с его огромным войском. И в душе его впервые зародилось сомнение в том, что он сможет победить этих свободолюбивых людей.
Впрочем, вправду ли они люди? Они больше похожи на бессмертных богов!
Увидев Царя Царей, наблюдающего за ходом сражения, Леонид изменил направление фаланги. Он попытался пробиться к холму, чтобы убить самого Ксеркса.
Фаланга уже приближалась к подножию холма, но тут вражеская стрела пронзила правое плечо Леонида.
Обливаясь кровью, спартанский царь перебросил меч в левую руку и продолжал крушить персов.
Но тут один из Бессмертных сумел поразить его саблей в лицо. Глаза Леонида были залиты кровью, он почти ничего не видел, но продолжал сражаться.
В это время за стеной, в тылу греческого отряда, раздался торжествующий боевой клич – это персидский отряд, который шел обходной тропой, дошел до Фермопил и готовился ударить в тыл спартанцам.
Леонид понял, что сражение подходит к концу.
Он нанес еще один яростный удар мечом и упал.
Десяток персидских воинов набросился на него, и через минуту все было кончено. Леонид, сын Александрида, потомок Геракла, пал славной смертью.
Спартанские воины отбили тело своего царя и выстроились вокруг него прямоугольником, ощетинившись копьями. Отступать им больше было некуда, со всех сторон их окружали враги.
Фаланга была теперь совсем малочисленной, но персы все равно боялись подступать к ней. Тогда персидские военачальники отдали приказ, и ряды латников расступились, пропустив вперед легковооруженных воинов – лучников и пращников.
На греков посыпался град стрел и камней.
Греки падали один за другим, но до последнего держали строй, смыкая щиты.
Наконец последние воины упали на пропитанную кровью землю, и только тогда персы бросились вперед, чтобы добить раненых. Впрочем, добивать никого не пришлось – все греческие воины были мертвы.
Но даже мертвые, они наводили ужас на персов – те боялись, что греки и из царства мертвых могут нанести смертельный удар, поэтому, проходя через щедро политое кровью ущелье, персидские отряды старались обходить мертвецов.
Ксеркс, однако, едва бой закончился, приказал найти труп Леонида.
Когда его отыскали среди бесчисленных трупов убитых спартанцем персов, Царь Царей повелел обезглавить его, голову насадить на копье и пронести перед своим войском, дабы все убедились, что непобедимый спартанец мертв, и увидели, какая страшная смерть ожидает любого, кто посмеет встать на пути Великого Ксеркса.
Доктор Костаки спешил.
В клинике что-то происходило – сработал датчик, установленный в кабине лифта. Кто-то спустился на самый нижний этаж… на тот самый этаж, где было спрятано нечто очень важное… конечно, это могло быть ложное срабатывание, как уже не раз бывало, но проверить было необходимо, слишком многое поставлено на карту.
Кроме того, охрана сообщила, что рано утром нашли в кабине лифта двух санитаров без сознания. Один – в тяжелом состоянии с травмой головы. Второй пришел в сознание, но ничего не помнит. Камера в лифте оказалась выключена, и это тоже наводило на тревожные мысли.
Как назло, на полпути к клинике Костаки попал в пробку. Машины еле ползли, продвигаясь по метру зараз, а потом вообще встали намертво.
Чтобы не терять драгоценное время, доктор развернулся и поехал узкими переулками.
Однако тут его ждала новая неприятность.
На выезде из такого переулка его остановил полицейский – высокий мужчина с квадратным подбородком.
– Лейтенант Харитонов! – представился он, подойдя к машине. – Ваши документы!
– Шеф, очень тороплюсь! – умоляющим голосом проговорил доктор, протягивая полицейскому бумаги.
Но тут он вспомнил свои профессиональные навыки и проговорил властным, гипнотическим голосом:
– Лейтенант, у меня все в порядке. Вы меня не будете задерживать… вы вернете мне документы и пропустите…
В глазах лейтенанта проступило удивленное выражение, он встряхнул головой, взял у доктора документы и задумчиво уставился на них. И в эту секунду рядом с машиной появился другой человек.
Доктор не успел его разглядеть, потому что этот второй дотронулся до его руки каким-то металлическим предметом. Вспыхнули голубоватые искры, и доктор Костаки провалился в темноту.
