– И что это такое?
Никита молниеносно постучал пальцами по клавиатуре, повернулся к приятелю:
– Сначала здесь был небольшой завод металлоизделий, выпускавший детали для торпед. Потом, в восьмидесятые годы, началась программа конверсии…
– Чего?
– Это была программа, по которой часть оборонных предприятий стала выпускать потребительские товары, которых в стране катастрофически не хватало. Тогда этот завод переориентировали на производство холодильников. В память о торпедах эти холодильники назвали «Балтийская волна».
– Круто!
– Не очень круто. Холодильники были так себе – громоздкие, неудобные и дорогие. И электричества потребляли, как целая подводная лодка. Пока не было конкуренции – их худо-бедно покупали, но потом границы открылись, в страну хлынул импорт, и завод встал. Какое-то время он еще пытался встроиться в конкуренцию, затем попробовал выпускать электрические чайники, но потом окончательно загнулся. Лет десять простоял бесхозным, начал уже разваливаться, но тут его купила какая-то подозрительная фирма…
– Что за фирма?
Никита снова постучал по клавиатуре.
– Очень подозрительная… чем она занимается, никто не знает, что выпускает – никому не известно, но определенно связана с каким-то криминалом. Но эта фирма отремонтировала старый завод и регулярно оплачивает счета за электричество и воду. Солидные, кстати, счета. Значит, что-то там происходит…
Он еще немного повозился с компьютером, вгляделся в экран и добавил:
– Однако я нашел поэтажные планы здания. А еще схему электропитания и пожарной сигнализации. А также автоматического пожаротушения.
– И что нам это дает? Вроде как пожара там пока нет…
– Ты считаешь, нет? А вот мы сейчас проверим…
И Никита снова застучал по клавиатуре.
Ника закусила губу.
Что делать? Как выпутаться из ужасного положения, в которое она сама себя загнала, вступив в игру с Шатуном и его подручными? Сдаться, сложить руки? Отдать им все, что они просят?
Вдруг свет в комнате замигал и погас.
– Черт, что это еще? – прохрипел в темноте Шатун. – Шуруп, разберись…
В темноте раздался грохот, кто-то грязно выругался. Но тут свет снова вспыхнул.
Приземистый бандит стоял на полпути к дверям, потирая ушибленное в темноте колено. Рядом с ним валялось опрокинутое кресло, тут же корчилась вывалившаяся из него «свекровь». Видимо, Шуруп налетел на нее, пробираясь в темноте к дверям.
– Проводка старая, барахлит! – проговорил Шуруп.
И в это время с потолка хлынули мощные потоки воды.
– А это еще что такое? – Шатун отступил в сторону, пытаясь увернуться от струй.
– Пожаротушение сработало! – ответил Шуруп, задрав голову. – Видишь, там трубы под потолком? А вон на них датчики… видно, они включились…
Ника корчилась в кресле, безуспешно пытаясь увернуться от потока холодной воды. Волосы слиплись, промокшая одежда липла к телу, от холода стучали зубы.
Не хватало еще заработать здесь пневмонию…
Шатун тоже промок и от этого еще больше разъярился, он заорал на Шурупа:
– Да чтоб тебя! Я тебя не прошу лекцию прочитать! Мы не в жилконторе и не в лектории для пенсионеров! Я же тебе сказал – разберись! Выключи эту хрень к чертовой матери!
Шуруп выбежал из комнаты.
Прошло несколько минут, но ничего не менялось, вода все еще хлестала с потолка. Шатун к чему-то прислушивался, настороженно крутил головой. Вдруг свет в комнате опять погас.
– Да чтоб их там… – прохрипел Шатун. – Шуруп! Где ты пропал?
Ответа не последовало, или он был не слышен за шумом льющейся воды. Свет несколько раз мигнул и снова загорелся.
– Придется самому идти! – Шатун повернулся к долговязому: – Присмотри за ними, Сухарь! Разбегутся – шкуру с тебя спущу!
– Чуть что – шкуру спущу… – проворчал долговязый, едва Шатун скрылся за дверью. – Оставил меня здесь под холодным душем… лучше бы сам остался, а я пошел проверить…
Ника оглядела комнату. Нужно что-то делать, если она не хочет умереть от холода. Одна рука у нее оставалась свободной после того, как она открыла банковский чемоданчик. Этой рукой она попыталась ослабить узел на левой руке. Веревка промокла, и от этого еще хуже поддавалась.
Свет снова замигал. Теперь он мигал непрерывно, и в его вспышках Нике почудилась какая-то логика. Чередовались короткие вспышки и длинные… Может быть, кто-то пытается передать ей сообщение? Может быть, это азбука Морзе? Беда только в том, что Ника не знает эту телеграфную азбуку…
Справа послышался какой-то шум. Ника скосила туда глаза и увидела, что «свекровь», валявшаяся на полу, проделывает какой-то акробатический фокус. Она подтянула ноги к животу, сгруппировалась и вытянула до предела связанные за спиной руки. Еще теснее прижав ноги к животу, она протащила их через связанные руки, как через скакалку.
Теперь руки у нее были спереди.
Ника поразилась ее ловкости – такой трюк труден даже для профессионального акробата, не то что для женщины средних лет!
Но тут Сухарь повернулся к «свекрови» и заметил перемену в ее положении.
– Ты, швабра старая, что задумала?! – Он шагнул к ней, одновременно вытаскивая из кармана складной нож.
«Свекровь» легко вскочила на ноги, отступила в сторону, огляделась в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, подходящего для самообороны. Бандит резким движением руки раскрыл нож, двинулся навстречу женщине, выставив вперед лезвие.
«Свекровь» скользнула влево и вдруг выбросила вперед связанные руки. Нож оказался между ними, одно незаметное движение – и веревка была перерезана, руки женщины освободились. Она отступила, Сухарь шагнул вперед – и женщина оказалась у него за спиной. Она захватила горло бандита локтем и сжала…
Ника следила за своей фальшивой «свекровью» с невольным восхищением. Ловкости той было не занимать, но силы явно не хватало. Бандит напряг шею, зажатую локтем женщины, попытался развернуться, взмахнул ножом, пытаясь зацепить женщину, но промахнулся.
Тогда он попятился, стараясь прижать женщину к стене.
Но при этом он зацепился ногой за валявшуюся на полу трубу, покачнулся и упал…
Раздался едва слышный вскрик… и Никина незадачливая «свекровь» вытянулась на полу под тяжестью бандита.
Тот почувствовал, что сжимающая горло рука разжалась, и вскочил на ноги.
Женщина осталась на полу, она не шевелилась и не подавала никаких признаков жизни. Из ее шеи торчала рукоятка ножа, а на цементном полу растекалась лужа темной крови.
Видимо, когда она вместе с Сухарем упала на пол, его нож вонзился в ее шею.
