– Мистер Вайтленд, я уважаю ваше решение. И на вашем месте, наверное, поступил бы аналогично. Я очень виноват перед Самантой. Очень. Нам необходимо поговорить. Я хочу увидеть ее и объясниться.
– Она не хочет тебя видеть.
– И я ее понимаю, – в отчаянии проговорил Алекс. – Но я не уйду отсюда, пока с ней не поговорю.
– Виски! Я думаю, глоток виски – это то, что тебе сейчас нужно.
– Виски? – удивился граф. – Да, пожалуй, не откажусь.
– Я так и думал.
От старого лиса не укрылась паника в глазах графа. Что же послужило тому причиной? Это что же произошло, что сильный мужчина оказался в роли загнанной лани?
Залпом выпив виски и почувствовав обжигающее облегчение от крепкого напитка, Алекс продолжил:
– Я очень надеюсь, что с ней все в порядке. Прошу передать ей, что решать будет она. Я приму любое ее решение. Все будет так, как скажет она. Заверяю вас, что любое ее решение никоим образом не отразится на нашем с вами соглашении. Тем более ситуация на шахте не так критична, как вы предполагали. Прошу вас, передайте ей, что я не уйду отсюда, пока не поговорю с ней. Я весь дом переверну – мне очень необходимо ее увидеть.
– Алекс, ты слышишь себя?
– Я не маленький мальчик, конечно, слышу.
– Ты говоришь и думаешь только о себе. А я думаю о ней. Ты обещал мне, что не причинишь ей вреда. Ты сдержал свое слово?
– Нет, – честно признался граф.
Боль и грусть испытал отец за родное дитя. Сердце сжалось. Он сожалел, что подтолкнул свою дочь на этот брак.
– Я поговорю с дочерью. Но не даю обещания.
– Спасибо. Я заеду к вам позже.
* * *
После ухода Алекса Шарп поднялся в комнату дочери. С момента приезда Саманта была сама не своя. Она была вся в себе. Ни одного слова, ни одной слезинки, ни одной эмоции от нее невозможно добиться. Она, как бесчувственная, каменная статуя, лишена эмоций и жизни.
Что могло послужить тому причиной?
– Саманта, только что тут был твой муж.
– Он мне не муж. И ты это знаешь. Я не желаю его видеть, слышать и знать, – каждое слово веяло холодом и сильной болью.
Тут она подскочила с пуфа, подошла к отцу и посмотрела в его глаза.
– Отец, не прогоняй меня. Мне некуда идти, а в его дом я не вернусь, – в ее глазах застыли слезы.
Сердце отца разрывалось на части.
– Ты что, дитя мое. Конечно. Это твой дом, и всегда им будет. Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.
– Спасибо, папа.
Она подошла к отцу и как дитя утонула в его заботливых и нежных объятиях.
– Саманта, но, зная графа, он не отступит от своего. Хоть и сказал, что все будет так, как скажешь ты. Он намерен с тобой поговорить. Позже заедет еще.
Дочь отстранилась от отца и твердо проговорила:
– Я не хочу его слышать. Не хочу его видеть. Я даже имени его не хочу знать. Его для меня нет. И завтра мое мнение не изменится. Эта тема закрыта. Меня для него нет!
Глава 8
Через три дня ситуация не изменилась. Граф приезжал каждый день. И каждый раз слышал отказ. Она не желала его слышать, видеть и разговаривать.
Он начал даже сторожить ее возле дома. Но все было безрезультатно.
Через неделю отец опять попытался затронуть запретную тему за завтраком.
– Сегодня опять приезжал твой муж.
– Он мне не муж, – категорично заявила Саманта.
– Но он твой муж. Ты не можешь убегать от него и от реальности вечно. Рано или поздно вам придется встретиться. Я тебя не узнаю. Куда подевалась моя воительница, сорванец, хохотушка и девушка, уверенная в себе и знающая все про вся?
– Я тут. Только нет желания сражаться, отстаивать себя и свое мнение. Да и смеяться нет повода.
– Что же у вас произошло?
– Отец, ты обещал не спрашивать! – упрекнула она его.
– Хорошо. Хорошо. Всему свое время.
– Отец, мне лучше уехать.
– Куда? И зачем?
– Я хочу поехать к тете Моли в Италию. Она уже давно в гости зовет.
– Ты убегаешь от мужа. Но от себя ты не убежишь. В этом доме ты в безопасности, – заверил ее отец.
– Папа, ты сам говорил, что Алекс не успокоится. Поэтому я хочу уехать. Он каждый день приезжает. Сколько это будет продолжаться?
– Я не понимаю тебя. Что случилось? Что произошло между вами? В чем он провинился? – нервничая, спросил отец.
– Папа, мне лучше уехать, – спокойно заявила Саманта.
– Дочка, решать тебе, но не торопись. Давай обсудим эту тему позже.
Прошла еще неделя. Но ситуация не улучшилась. Алекс все так же ежедневно приезжал, а Саманта отказывалась с ним видеться.
Саманта не могла забыть того, что произошло в конюшне. Ее выворачивало от произошедшего. Она не могла забыть слова мужа, его напористость и грубость. Его поступок причинил боль. Но это была не физическая боль. Она куда более острее и больнее.
– Как он мог? Как он мог? – задавалась она вопросом. Боль и обида, унижение и разочарование – все смешалось воедино.
За все это время она не проронила ни одной слезинки. Но темные круги под глазами говорили о бессонных ночах и внутреннем переживании.
Отец больше не мог спокойно смотреть на состояние своей дочери. Его сердце разрывалось на части.
* * *
В доме Крайзстоунов ситуация была не лучше.
Алекс, как загнанный лев в клетке, не мог найти себе места. Дома обуревали воспоминания собственного падения, а в конторе работа валилась из рук.
Жена отказывалась с ним встречаться. Он сдержал свое слово и не шел вразрез с ее желанием. В обществе она не появлялась, из дому не выходила. На письма, оставленные для нее, Саманта не отвечала. Со слов отца, она их жгла, не открывая.
Светская жизнь претила. Это общество, которое является его частью, полно предательства и лжи. Он, как осел, попался на удочку. Поверил наговорам и клевете. Его падение было худшим из возможных.
Алекс пытался выяснить, кто же был автором той злосчастной записки. Этот клочок бумаги ему дорого стоил.
Но выяснить «доброжелателя» так и не получилось.
Днями, как в тумане, коротал время, а вечерами напивался до безумия. Утром с чугунной головой ехал в контору, где всем работникам становилось еще хуже от вспыльчивости и придирок хозяина.
Клариса не узнавала своего сына. Его будто подменили. После отъезда Саманты он фактически не был дома, а если и был, то с бутылкой бренди в кабинете. Напивался до беспамятства. Несколько раз она начинала разговор с сыном, но Алекс отказывался что-либо рассказывать.
