– Вкусно! – вынесла вердикт я. – Тоже новый рецепт?
– Разумеется. Называется «Снежность». – Сквозь невозмутимость Мака вовсю просвечивала мечтательность. Такая, творческая. – Вечером будет… будет…
Мак явно еще не успел придумать названия будущему шедевру.
– Сюрприз? – помог ему Джей. – Надеюсь, нам удастся его попробовать.
– Непременно. Кстати, м… Джей. Тебе нравится новый сервиз?
Только тут я обратила внимание на чашки. Побольше предыдущих, не такие тонкие, но тоже полупрозрачные. И – с супергероями. Джею досталась чашка с Человеком-пауком, мне – с Женщиной-кошкой, а Маку – Мегамозг.
Глаза Джея, когда он тоже обратил внимание, из чего пьет кофе, надо было видеть! Наверное, такие глаза бывают у людей, на которых падает Эйфелева башня и оказывается сделанной из конфетти и сахарной ваты.
– Мак… ты… Старый черт! – Джей засмеялся и хлопнул Мака по плечу. – Когда ты успел?
– Вообще-то я собирался подарить его кое-кому на день рождения, но раз старый сервиз испортился…
Ага. Испортился. Сам. Ох уж эти англичане!
– Этот лучше. Мак, ты… я говорил тебе, что ты – самый лучший на свете друг?
– Нет, но я в курсе… Джей.
Мне показалось, или в глазах сурового Мака блеснули слезы? Да нет. Показалось. Не может такого быть. Они же с Джеем сто лет дружат, так что наверняка говорил. Но все равно. Мужские сантименты это так трогательно!
– Ты просто самый лучший на свете Мак! – сказала я и поцеловала его в щеку.
Может быть, трогательная сцена бы и продолжилась, но часы в столовой пробили девять. Джей посмотрел на них с удивлением, словно ожидал увидеть… ну я не знаю. Полночь по Сингапуру?
Пофиг. Девять по Гринвичу – пора на галеры.
– У тебя на сегодня планов громадье? – спросил меня Джей.
В том, что у него планов два громадья, можно было и не сомневаться.
– Ага. Надо в отель.
– Я тебя подброшу. Где твои вещи, кстати?
– В отеле. Не судьба мне часто встречаться со своим чемоданом… о черт… платье…
– Кхм… Надеюсь, я угадал с размером. Загляни в гардеробную, Лиз.
Гардеробную. Ага. А мне-то казалось, что я уже нанесла на глобус эту бескрайнюю квартиру. Но нет, меня еще ждут открытия чудные.
– Спасибо, Мак, – поблагодарил его Джей и щелкнул пальцами перед моим носом. – Рейнбоу, проснись.
– Ага, проснулась. Пытаюсь понять, есть ли тут малый бальный зал и теннисные корты. А, и бассейн.
– Есть, но плавать будем уже вечером.
– В смысле?..
– Бассейн в цокольном этаже. А вот теннисных кортов нет. Теннис – это прошлый век. Сейчас все уважающие себя аристократы режутся в «Дум».
– О великий Будда… – Вот как понять, он издевается или тут в самом деле есть бассейн? – Ладно, плавать вечером. Гардеробная. Движущиеся лестницы. Хогвардс. Ох. Как же хорошо, Джей что ты – не лорд, а нормальный человек!
Уж не знаю, что я опять сказала такого. Ну… в смысле… У них обоих такие лица стали…
– Мак, я не хотела обидеть вашего милорда. Наверное… наверное, он тоже нормальный… – я обвела взглядом столовую, в которой легко бы поместилась наша трешка, и добавила: – в некотором роде…
Мак заржал. Джей, еще раз переведя взгляд с меня на Мака, тоже. А потом, не переставая ржать, взял меня за руку и повел в гардеробную.
Ну а что? Нормальному человеку не нужно все вот это – потолки в пять метров, антикварный фарфор, гостиная с теннисным кортом и оранжерея с бассейном и фонтаном. То есть это круто, спору нет, но… на фига? А уж убираться в таких хоромах и вовсе с ума сойдешь. Тут наверняка не одна мисс Хенкс с утра до ночи пашет, а целый штат прислуги…
Правда, никого из прислуги я не увидела. Даже мисс Хенкс. И хорошо. Подумать только, она могла вчера слышать нас с Джеем… ой-ой. А ведь могла и видеть… Два раза ой-ой.
Третье «ой» было, когда Джей распахнул передо мной дверь пресловутой гардеробной. Почему-то мне представлялось что-то вроде шифоньера-переростка, ну на крайний случай, кладовка метров трех квадратных. Ага. Щас. Двадцать пять не хотите? И все двадцать пять метров – штанги с пиджаками, полки с обувными и какими-то еще коробками, целая выставка галстуков и легион рубашек.
– Он точно успевает все это носить? Или каждый год не глядя отдает в Армию Спасения и заказывает новую коллекцию?
– Даже не знаю, – задумчиво пробормотал Джей, – зачем нормальному человеку столько шмотья.
Обернувшись, я оглядела Джея с ног до головы и вынесла вердикт:
– Пофиг. Ты будешь великолепен в чем угодно. Но без ничего – еще лучше.
Джей хрюкнул и подтолкнул меня к ближайшей стойке-плечикам, на которой висел прелестный брючный костюмчик в элегантно-непринужденном стиле.
– Одевайся, прекрасная леди. Хоть Маку можно о тебе позаботиться.
Я независимо фыркнула. Вот будет мне теперь припоминать!
– Маку – можно. Он… – я замялась, вспомнив вчерашнюю почти что ссору, и пожалела, что вообще хоть что-то ответила.
– С тобой не спит? – уточнил Джей.
Я обернулась, с моего языка почти сорвалась резкость… Но я промолчала. Потому что Джей не пытался меня подковырнуть. Нет. На самом деле ему было важно, что я отвечу.
– Потому что ты мне слишком важен, Джей. С тобой я становлюсь другой. Такой, какой я сама себе нравлюсь. И я не хочу это менять. Ты слишком похож на счастье.
– Счастье на конце радуги, – шепнул Джей, привлекая меня к себе и целуя в макушку. – Одевайся, пора бежать на чертову работу.
Чертова работа началась сразу, как я приехала в отель, и завертела меня, как на чертовом колесе. Киса плохо спал, у Кисы отвратительное настроение и болит голова, Киса потерял любимый галстук, у Кисы несварение желудка от местной еды…
Странно, как я раньше воспринимала это все как тонкую натуру художника, когда на самом деле – это все капризы избалованного дитятки? Балованного, вредного и бестолкового. Потому что Киса напрочь забыл о том, что в одиннадцать нам надо быть в Гайд-парке. Он сегодня, видите ли, собрался гулять вдоль Темзы и ловить вдохновение. Со мной, разумеется, потому что ему нужен переводчик.
– Сегодня ты рисуешь акварелью в Гайд-парке, Киса, и все это снимают для шоу. Тебя снова покажут в телевизоре.
Показаться в телевизоре Киса хотел, а вот в Гайд-парк – нет. Там шумно, грязно, толпы народу и вообще это мейнстрим.
– Киса, я начинаю понимать, почему у тебя нет ни менеджера, ни продюсера, ни даже нормального агента.
– Потому что они работать не умеют!
– Потому что ты всех затрахал.
