– Ладно, не буду спорить. Но Памела знала, что Зенончик глуп как пробка и в умелых руках им можно манипулировать. Однако или с Зенончиком ничего не вышло, или Памела решила подстраховаться и нанять еще помощника – Прохиндея. По каким причинам именно его – пока не знаю. То есть одну причину знаю, он жил у Алиции довольно долго, пользовался свободой действий, видел где что лежит – одним словом, с интерьером Алициного дома знаком.
– А вот и нет! – отрезала Алиция.
– Это почему же? – удивилась я. – Ведь жил у тебя несколько месяцев.
– И добрых несколько лет назад. Теперь все выглядит иначе, и ничего он не знает. Я бы кофе выпила.
Ну уж нет, меня так легко с толку не собьешь. Помолчав, я нашла что возразить:
– Но Памела могла не знать, что у тебя тут все переставлено. Ты ведь сама говорила, что не впускала ее в дом. То есть впускала – не дальше коридора. И согласись, я не бредни какие выдумываю, раз она несколько раз закрадывалась в твой дом, значит, сообразила, что ты его немного… что ты немного переставила мебель.
– Немного? – вежливо удивилась Анита. Бросив на нее жалящий взгляд, Алиция кинула мне:
– Ну, теперь ты понимаешь, за что я ее не люблю?
Анита не обиделась.
– Да боже мой, – вырвалось у меня, – что туг такого? А впрочем, извиняюсь за бестактное замечание.
Продолжить развитие моей версии помешал стук и вслед за тем звук открывшейся двери. Глянув в глубину темноватого коридорчика, я узнала Зенончика. Холера!
– Приветствую тебя, Алиция! – бодро и жизнерадостно крикнул он еще из коридора, но явно огорчился, подойдя к кухне. – О, сколько вас! И все живете у Алиции? Можно войти?
– Можно, можно, – несколько рассеянно, но вполне доброжелательно разрешила хозяйка. – Вы все знакомы? А, нет. Беата, это Зенончик. Садись… Нет, минутку, больше сесть не на что, придется выдвинуть дополнительный кусок столешницы. Павел…
– О, Павел! – восклицал Зенончик – О, Иоанна! Ну, конечно же, вы все тут живете…
Согнав со стула Аниту, Павел выдвинул дополнительный кусок столешницы. Зенончик с присущей ему ловкостью, протискиваясь около плиты, толкнул под локоть Беату. Чашечку с кофе удалось спасти, хотя часть напитка и вылилась Алиции на колени. Зенончик сконфуженно извинился, попятился и отдавил ногу Аните. С трудом удалось усадить его и всем остальным занять свои места.
Разговор начал гость.
– Как поживаете? Алиция, я уже вижу, у тебя наверняка все места заняты. А я надеялся…
Мажена сквозь зубы ответила за хозяйку:
– Нет больше места, нет, но ведь ты живешь у сестры?
– Да, но они уже вернулись, и я надеялся…
– Вернулись, но ведь это не такая уж неожиданность. И, если не ошибаюсь, договорились, что ты живешь там до их возвращения, а потом уезжаешь.
– Договорились, но я бы еще остался. И надеялся…
– Так оставайся у сестры и не морочь голову Алиции. Ее дом переполнен. Беата, раз уж ты там у плиты, сделай кофе и мне.
– А мне можно? – оживился Зенончик.
Алиция велела приготовить кофе для всех.
Зенончик вдруг спохватился и выразил сожаление.
– Какая ужасная история с Памелой, так вот взять и убить ее в твоем саду.
Алиция опять как-то отстраненно заметила:
– Из двух зол уж лучше в саду, чем в доме. Стало бы еще теснее.
– А я знаю, кто ее убил, – опять с энтузиазмом воскликнул Зенончик, – он или она. Но раз в саду, то скорее… она, так я думаю.
Мы все как по команде отставили чашки с кофе. Раньше всех пришла в себя Анита.
– Не сомневаюсь, у тебя прекрасное воображение, только кто он и кто она?
Зенончик удивился.
– Как это кто? – оглядывая кухню в поисках съестного, отвечал он. – Ее муж и итальянка.
– Чей муж?
– Ясное дело, Памелы. Йене. Все знают, что он в итальянку без памяти влюблен, а она в него еще сильнее. А Памела ни о каком разводе слышать не желала, так что же ей оставалось? Пришить ее. Нет, не Йене это сделал, раз в саду, никакой датчанин не испаскудит так чужой сад, в крайнем случае прибрал бы за собой. А итальянцы такие неаккуратные…
– Ты о какой итальянке? – слабо поинтересовалась Мажена, когда к ней вернулась способность говорить.
– Да та, конечно, которую они взяли в няньки к ребенку. Но ребенок на лето поехал на каникулы к бабушке в Ютландию, а итальянка осталась. Йене специально не дал ей денег на проезд, потому как хотел, чтобы осталась у них, мол, она и готовит, и прибирается в доме. А они, итальянцы, жутко темпераментные, правда?
Относительно темперамента итальянцев никто из нас не возразил, а вот остальная часть версии Зенончика порядком ошеломила нас. Сначала трудно было разобраться, кто в кого без памяти влюблен, потом дошло – муж Памелы в их итальянскую прислугу Алиция с трудом припомнила, что как-то раз даже видела эту итальянку и не удивляется мужу Памелы. Трудно устоять бесцветному датчанину перед таким буйством южной красоты и темперамента, хотя и Памела была хороша собой. Однако разве в Дании выдержать конкуренцию голубоглазой блондинке, пусть даже и с пышными пепельными волосами, с черноглазой пышнотелой брюнеткой? Да и для той светловолосый викинг – неплохой цимес. И сразу вспыхнул жаркий пожар, а не какие-то там тайные вздохи и ахи. К Алиции же это никакого отношения не имеет. Анита позволила себе кое с чем не согласиться.
– Ну, знаешь ли, может, по-твоему, это и рациональное решение проблемы, но тогда итальянке следовало бы Памелу отравить. У них, итальянцев, такая историческая традиция. Действовать же пружинным ножом… Я понимаю, если бы это был какой-нибудь декоративный стилет…
Зенончик вполне серьезно пояснил:
– Должно быть, не было у нее декоративного стилета, а кухонный нож всегда под рукой. И вообще все получилось слишком банально…
– А ты откуда знаешь?
Как это откуда? Собственными глазами видел. И даже Памела говорила, пусть она себе не думает, эта итальянка, пусть ищет мужа в другом месте, а Йенса не получит. И не успеет оглянуться, как от нее избавятся. Ну и избавилась, только не Памела от итальянки, а наоборот. Но чтобы в твоем саду, Алиция! Ничего себе! Вообще-то жалко ее.
Все еще несколько ошарашенные, мы с ним согласились, предварительно расспросив, что именно Зенончик видел: нож или само убийство. Оказалось, беганье. У Аниты глаза разгорелись.
После того как гость неоднократно дал понять, насколько он шокирован осквернением Алициного сада, он еще хорошенько пошарил во всех углах кухни, заглянул даже в компостное ведерко, попытался залезть в буфет – стол помешал. Убедился – ничего съедобного под рукой не найдется. Тяжело вздохнув, он долил побольше сливок в свой кофе и принялся пить.
