Глаза у Шварц загорелись.
– Обязательно почитаю! Мила, где в Талашкине «Рабочий путь» можно купить?
– У меня есть газета с интервью. Мне журналист, который интервью брал, подарил, – вставил Костя, а Мила не успела ответить. – Я вам дам почитать.
– Спасибо! – Елена Семеновна не стала продолжать, так как в кафе вошли Витя Муркин и Кристина Колпачкова. Увидев Костю, они подошли к столику. Кристина оставалась в больших солнцезащитных очках, не сняла их даже в помещении.
Костя обрадовался друзьям, принес еще два стула и сдвинул столики. Елена Семеновна больше ни есть, ни пить не хотела, но уходить было нельзя: события принимали интересный оборот. Во-первых, ее занимала эта загадочная Кристина. Во-вторых, может, Потапов скажет еще что-нибудь про убийство.
Молодые люди внесли некоторое оживление в компанию. Витя активно ухаживал за Кристиной. Она выглядела по-прежнему какой-то неживой: отвечала вяло, прятала лицо. С приходом молодых людей о реставраторе забыли. Сменил тему Потапов, посетовавший на плохой клев. Витю и Костю тема клева тоже интересовала.
– А еще в прошлом году мы с Сашей вот таких лещей ловили! – воскликнул Костя.
– Ого! – подхватил Потапов. – Может, этот Саша места знает?! Местные, они знают иногда…
Костя смутился.
– Нет, он не местный… Это как раз убитый… Реставратор.
– А-а-а, – протянул Потапов. Но тему про реставратора развивать не стал. – Степаныч, правда (это я так Анисина зову: он меня – Петрович, я его – Степаныч), тоже мест толком не знает, хотя родился здесь.
– Витя, – неожиданно спросила Елена Семеновна, – а вы не отсюда, не из Талашкина родом?
– С чего это вы взяли? Я в Смоленске родился, – ответил Витя довольно грубо. – И всю жизнь там живу. Сюда я к Косте приезжаю.
Беседа прервалась, потому что неловкий Потапов слишком высоко поднял согнутую в локте руку с чашечкой кофе и задел закатанным рукавом рубашки большие очки девушки. Очки слетели. Растерянная Кристина почти сразу бросилась искать их на полу, но все уже успели увидеть ее лицо: глаза были опухшие, воспаленные, несчастные – недавно девушка долго плакала. Потапов первый поднял очки и рассыпался в извинениях.
Глава 12
Савосина картина
Мальчики-сироты жили рядом со школой, а общежитие девочек находилось в другой стороне от школы, довольно далеко. Но на занятиях ученики и ученицы сидели вместе. Вместе ходили в столовую, вместе дежурили там. Савося и Артюшка из учениц дружили больше всего с Нюрой Коноплянниковой. Познакомились сразу же, как в школу поступили. Нюра тоже была сирота. Она была из Рябцева – это недалеко от Фленова, верст семь.
Когда родители ее умерли, братьев и сестер разобрали родственники, а Нюру пристроили в открывшуюся в тот год школу. Нюра быстро подружилась с Артюшкой и Савосей. На озеро они втроем часто ходили, на общих полевых работах становились рядом: все трое работали споро, весело. Подходили друг к другу. Нюра была хорошей вышивальщицей, сложные узоры вышивала. Савося ей иногда рисовал узоры для вышивок. После окончания школы Нюра, как и ребята, была оставлена в мастерских – в качестве вышивальщицы.
Придя вечером в общежитие, Сашка очень хотел с кем-то поделиться впечатлениями, рассказать о картине Врубеля хоть кому-то. Однако Лидин предупредил его, чтобы не рассказывал. И на вопрос Артюшки: «Чего Лидин вызывал, чего там такого срочного делать надо было, что с работы даже сняли?» ответил вначале: «Да так… рамочку вырезал для фотографии». Но наблюдательный Артем заметил следы краски у него на руках: «Врешь! Не вырезал, а красил ты или рисовал – вон краска не отмылась!» Даже обиделся на Савосю – зачем врет, что скрывает от него? Спать легли, поссорившись. На следующий день Артюшка тоже дулся, молчал. Когда вышли из столовой после завтрака, Нюра спросила: «В чем дело? Какая ж это кошка между вами пробежала? С чего вдруг вы оба насупонились, как мышь на крупу?!
Смотрела девочка серьезно, брови нахмурила. Кажется, их ссора в самом деле ее огорчила. И тогда Савося решил рассказать друзьям половину правды.
– Артюшка обиделся, потому что я скрыл, что картину нарисовал, – сказал он небрежно. – Меня вчера княгиня рисовать картину заставила! А я просто не хотел хвастаться, вот и не говорил.
– Не ври! – не поверил Артем. – Зачем ей тебя заставлять? Ей художники что хочешь нарисуют, не такие, как ты!
– Не веришь? А если Нюрка скажет, что видела, поверишь?!
– А чего это она скажет, откуда она знать может?
Нюра тоже смотрела на Сашу недоверчивым, непонимающим взглядом.
– Нюрка, у вас в общежитии девичьем вчера повесили в коридоре новую картину? – спросил ее Саша.
– Ну, повесили… Дядя Степан с конюшни пришел и повесил. Высоко только очень, прямо под потолком. Говорит, его Лидин послал – велел повыше вешать. Ничего такая картина: озеро наше вроде. И лебедь плывет.
– Так вот: придешь в общежитие, посмотри внимательнее на эту картину, в правый нижний угол гляди. Там подпись моя: Савося Т. Это я озеро наше писал! – И повернулся к Артему. – Поверишь, если подпись моя?
– Ну, если подпись, поверю…
– Только смотрите оба, – он перевел глаза с Нюры на Артема, объединяя их взглядом. – Не говорите никому, что это моя картина. Мария Клавдиевна велела никому не рассказывать. Это тебе, говорит, проверка. Пусть твоя картина висит, а я потом решу, быть тебе или не быть художником.
Глава 13
Последнее интервью Александра Красухина
Весь следующий день Леля отдыхала. С утра она немножко поиграла с Сережей в бадминтон. Ребенок играл лучше, и Леля расстроилась: потеряла форму совсем, а ведь теннисисткой была. Потом Мила предложила совместить приятное с полезным: сходить всем вместе за молоком в соседнее Раздорово. В Талашкине мало у кого коровы имелись, не хотели люди держать: зачем, если в магазине всегда есть пастеризованное молоко и прочие молокопродукты? Тем более, где их пасти? Борщевик кругом. А в Раздорове некая Лена Колышкина держала двух коров.
Раздорово – рядом, вплотную к Талашкину прилегает. Идти недалеко – не дальше, чем во Фленово, например. И Мила договорилась с этой Леной, что будет брать молоко у нее. Ребенку лучше свежее, домашнее молоко давать, чем магазинное, – так она рассудила.
Выбрались только часам к одиннадцати, было уже жарковато. Раздорово оказалось прямо напротив Фленова. Самая обыкновенная деревня, небольшая. Есть и новые дома, даже двухэтажные коттеджи, есть старенькие избы.
Дом Лены Колышкиной был новый, большой, хотя и одноэтажный. Сама Лена – симпатичная блондинка лет сорока – встретила их приветливо. Мила у нее и в прошлом году молоко брала.
Пока Мила беседовала с Леной, а Сережка гонялся по двору за котом и курами, Леля вышла за калитку. Улица была узкая, поросшая травкой. Возле некоторых домов стояли автомобили хозяев, но все ж дорога не совсем шинами была примята, еще сохраняла некоторую природную первозданность – даже травка-муравка между колеями росла.
