– Жалко как! Роман Александрович, значит, совсем один, без родственников!
– Ну, у него жена активная, скучать не даст, – улыбнулась Татьяна Викторовна. – И все ж есть у него родственники поблизости. Не в Талашкине, однако рядом – в Раздорове. Там у него дядя двоюродный. Дочь-то Нюрина в Раздорове осталась, в хате своей… От этой дочери у Нюры то ли трое, то ли четверо внуков было. Но все давно, до войны еще, разъехались, только один остался в Раздорове, живет с дочкой своей. Старый уже, девяносто лет ему. Еле ходит. Вы, кстати, можете знать дочку его! Лена Колышкина, молоко продает! Дачники любят молоко деревенское брать, у нее почти все и берут. Сейчас мало кто коров держит.
Глава 34
Нападение
Костя Разумов проснулся резко, от недостатка воздуха. Кто-то его душил. Жесткая веревка впилась, больно сдавила горло, перекрыла воздух. Костя отчаянно захрипел, попытался руками развести веревку, но сил уже не было. Тело его билось в конвульсиях, руки не слушались, бессмысленно дергаясь и не дотягиваясь до веревки, ноги так же судорожно дергались независимо от его воли. Вдруг от раскрытого окна послышался злобный рык, и вслед за тем веревка ослабла. Что-то крупное мягко и тяжело шмякнулось на пол рядом с диваном. Кто-то визжал, рычал какой-то зверь, зазвенело стекло, потом все стихло.
Костя пришел в сознание не сразу. Пошевелиться, открыть глаза было трудно. Сквозь сомкнутые ресницы он видел свет – уже утро. А может, день? Сколько он пролежал? Кто-то рядом хрипел – тяжело, надсадно. А, это он сам хрипит. Рот у него широко открыт, воздух проходит сквозь горло с клокочущим хрипом. Дайте воздуха! Горло, кажется, повреждено? Шею повернуть тоже не может – больно. По лицу и шее кто-то приятно водит мягкой теплой тряпочкой. Воздуха! Пить! Дайте воды! Костя опять провалился в беспамятство.
Мила, после ухода Лели с Кристиной, немного позанималась с Сережей: в школу через два месяца, а он читает плохо, палки и крючки неровно пишет, складывает неправильно. Сережа слушал без интереса, отвечал рассеянно, соображал медленно. В окно светило солнце, ребенку хотелось гулять, двигаться.
«Ну ладно, – подумала Мила. – Погода действительно хорошая. Пойдем прогуляемся. На озеро уже поздновато, а пойдем мы яблок опавших наберем – там на краю поселка заброшенный сад – и компот к обеду сварим. Ребенку сплошная польза».
Сережа предложению обрадовался: интереснее собирать яблоки, чем их подсчитывать в бабушкиных задачках. Мила взяла корзинку под яблоки, взяла и полиэтиленовый мешок – в магазин на обратном пути зайдут.
От площади, где автобус останавливается, свернули на Московскую – сад в конце этой улицы. Улица новая, здесь хорошие дома строят, в большинстве двухэтажные, но она пока совершенно не благоустроена! Дорога разъезженная, зелени мало… Народу вообще не видно. Мила, впрочем, привыкла к малолюдности Талашкина. На центральной улице и то редко кого встретишь. Здесь же вообще пустота.
Она с любопытством оглядывалась по сторонам: всего пару раз на этой улице бывала. Сережа гонялся за бабочками… Вдруг от одного из домов прямо к ним кинулась большая собака. Мила испуганно схватила Сережу, прижала к себе. Развели собак! Привязывать надо! Ворота дома были приоткрыты. Собака выбежала оттуда. Где же хозяин? Мила приготовилась хозяина хорошо отчитать. Если понадобится, она и к Анисину обратится! Пусть примет меры! Женщина, впрочем, быстро успокоилась: Сережа не плакал, да и собака вроде не собиралась нападать. Кружила вокруг Милы, но без угрозы. Мотала хвостом, умильно поглядывая, тонко поскуливала и то отбегала к своим воротам, то вновь возвращалась к Миле.
– Бабушка, она нас зовет, чтобы зашли! – догадался Сережа.
– Еще чего! – возмутилась Мила. – Чего это мы в чужой дом пойдем… Как это собака может звать?
Но собака упорно подавала сигналы, делала знаки, и Людмила Сергеевна остановилась. На улице, кроме них, никого не было. Может, случилось что-нибудь? Однако зайти без приглашения в чужой, неизвестный дом… нет, никогда. Пока она раздумывала, Сережа уже забежал в ворота. Собака бежала впереди него, оглядываясь и поскуливая. Миле не оставалось ничего другого, кроме как пойти следом.
Обычный двор. Большой, с сараем в углу и дощатым дачным столом посередине. Пара деревьев, травка… Дверь в дом оказалась заперта. Собака, обогнув здание, запрыгнула в окно. Мила, взяв Сережу за руку, нерешительно стояла перед окном. Оно было распахнуто настежь и даже… даже разбито. Боже! Не вызвать ли полицию? Она крепче сжала Сережину руку и осторожно, снизу, посмотрела на высокое окно. Собака уже вновь стояла на подоконнике и скулила. Было совершенно очевидно, что случилось серьезное, и собака приглашает их зайти.
Придвинувшись ближе и встав на цыпочки, Мила попробовала заглянуть в комнату, но было слишком высоко. Оглядевшись, она нашла маленькую скамеечку, брошенную возле стола. Став на скамеечку, Мила придвинулась вплотную к оконному проему. Сережа теребил ее руку снизу, подскакивая и тоже стараясь заглянуть в окно.
– Бабушка, что там? – В голосе внука было больше любопытства, чем страха.
Из комнаты доносился тихий ритмичный хрип, будто качают насос: х-р-р, х-р-р-р. Мила преодолела ужас и просунула голову в проем. Обеденный стол, диван… На диване навзничь лежит мужчина. Хрипящий звук насоса – это его дыхание. «Может, спит так? Это просто храп?» – попыталась успокоить себя Мила. Однако обмануться было трудно: мужчина лежал, неестественно для сна подогнув ногу, хрипение было затрудненное, тяжелое, с болезненным клокотанием и свистом. Грудь мужчины вздымалась, как поломанный насос, со спотыкающейся ритмичностью. Собака лизала мужчине лицо, поглядывала на Милу, застывшую в проеме окна, снова лизала…
Людмила Сергеевна оглядела незнакомую комнату: стул опрокинут, все раскидано… Не спускаясь со скамейки, достала мобильник и вызвала «Скорую» и полицию. Подумав, отыскала в адресной книге телефона фамилию «Анисин» и позвонила лично участковому.
Первым, минут через десять, проявился Анисин. Они с Потаповым приехали на потаповской «Ладе» – звонок застал участкового, когда он только пришел домой обедать, и «Лада» приехавшего на рыбалку друга оказалась очень востребована: Анисин жил на другом конце села.
Анисин открыл дверь, предварительно хорошо осмотрев замок и убедившись, что никто его вскрывать не пытался. Все зашли. Мила попыталась отпроситься домой – с ней ребенок, но участковый сказал, что она пока главный свидетель и нужно дождаться полиции из Смоленска.
Полиция подъехала через час, а «Скорая», слава богу, на полчаса раньше.
Лежащий на диване без сознания мужчина оказался Миле знаком. Она узнала в нем Костю Разумова, студента, который недавно приходил к Леле.
– У него гостил друг – Виктор Муркин, – сказал Анисин. – Когда вы его в последний раз видели? – Мила ничего нового сообщить о Муркине не могла. В последний раз она видела молодого человека вместе с Костей четыре дня назад – во фленовском кафе. Еще и Потапов там был. Потапов подтвердил.
«Скорая» занялась пострадавшим – Мила с ужасом увидела багровый шрам, опоясывающий его шею, и постаралась отвлечь Сережу – ушла с ним в дальний угол, разрешила погладить собаку. (Собака все это время находилась в доме, однако не лаяла, ни на кого не кидалась и дала возможность как врачу, так и полиции беспрепятственно подойти к хозяину. Поэтому ее никто не трогал.) Заметив беспокойство Людмилы Сергеевны, Потапов что-то пошептал главному полицейскому, и тот, быстро опросив ее (задавал те же вопросы, что и участковый), отпустил.
