К счастью, реставратор не в курсе того, что картина не сгорела тогда в общежитии. Но ведь если он рассказал о Врубеле в интервью, он не считает это тайной, может и другим рассказать! И до нынешних владельцев, не дай бог, дойдет информация об истинной ценности картины…
Поразмыслив, Скуматов решил, что реставратора необходимо уничтожить. Мысль об убийстве не внушала ему ужаса. Этот приличный и даже интеллигентный на вид человек в детстве только стараниями родителей был избавлен от принудительного лечения у психиатра за издевательства над животными. Маленькому Валере доставляло удовольствие, например, вешать кошек. Он проделывал это не раз. В конце концов соседи пожаловались в милицию, болезненно жестокого ребенка поставили на учет в детской комнате и собирались лечить. Но отец-профессор пообещал, что сам займется сыном и больше такого не повторится. Он действительно пригласил психолога, стал больше времени проводить с Валерой, рассказывать ему о возможности наказания. И Валера, осознав, чем грозит его «невинная» страсть, начал обходить кошек стороной. До последнего времени он старался вообще не вспоминать те детские забавы. Но теперь-то навык пригодился! Валера знал, какая нужна веревка, как приготовить ее для «дела»…
В ту пятницу Скуматов отправился во Фленово с удочками, в карман же спрятал приготовленную веревку. Машину он оставил на площадке возле кафе, а к озеру прошел пешком: его часто видели там с удочками, и подозрений он не вызывал. Он надеялся встретить Красухина во второй половине дня – реставратор любил после обеда прогуливаться возле озера. Но ждать так долго не пришлось. Они встретились, когда еще не было одиннадцати.
Расположившийся на берегу Скуматов увидел, что за деревьями по дорожке вдоль озера идет, задумавшись, Красухин. Валерий Андреевич тоже вышел на дорожку и пошел рядом. Заговорили об интервью, только вчера опубликованном в газете. Валерий Андреевич полез в карман якобы за газетой с текстом, а вместо этого вытащил веревку и быстро затянул ее на шее так и не понявшего, что происходит, реставратора.
Усаженный под деревом труп напомнил Валерию Андреевичу эпизод из дедовских мемуаров. В 1923 году уже проживавший в Смоленске Прохор Хамченко приехал в Талашкино с группой агитаторов-атеистов. Они выволокли мумию князя из установленного в подвале храма саркофага и усадили под деревом. В своих воспоминаниях Хамченко не раскаивался в этом поступке, с особенным удовольствием вспоминая цигарку во рту князя: кто-то додумался ее туда вставить.
Скуматов, как и дед, был атеистом и не отличался сентиментальностью. Цигарка его тоже насмешила. И сейчас, вспомнив тот эпизод, он оторвал кусочек от газеты с интервью и, скрутив наподобие цигарки, засунул в рот убитому реставратору. Получилось очень похоже на князя. Валерий Андреевич посмеялся своей выдумке и ушел довольный, его никто не заметил.
Глава 46
Арест убийцы
И вот теперь, по прошествии недели, Валерий Андреевич Скуматов, непохожий на себя, с распухшим синим лицом, по которому текла кровь с разбитой головы, лежал связанный двумя женщинами на полу избы, построенной более ста лет назад Артемом Нестеруком. Приехавшая «Скорая» хлопотала вокруг деда Матвея, дочь стояла рядом, стараясь подбодрить отца. Картина, изображавшая озеро с лебедем на дальнем плане, лежала на дедовой кровати – Потапов, войдя, первым делом кинулся к валяющейся на полу картине и положил ее на кровать очень осторожно.
Сейчас Анисин брал показания у старшей из женщин. Валерий Андреевич вредную старуху знать не знал и ее ответов не слушал. Забрела эта старая немощная сволочь в избу деда, конечно, некстати. Пришла, должно быть, за молоком, да избу перепутала, у стариков это бывает. Не учел он возможность таких глупых случайностей – собака, потом старуха… Не повезло ему! И откуда силы у старых кляч берутся?! В крематорий бы их всех! Да еще собак, дармоедов этих, развели… Разумно все ж немцы газовые камеры придумали.
Лицо очень болело – действие обезболивающего истекло. И голова начала сильно болеть – видно, удар рюкзаком был сильный. Со всего размаху приложила дура! И как она на подоконник смогла влезть?! Крематорий по этой старухе плачет! Почему же врач к нему не подходит?! Возятся с дедом, а кому он нужен?! Странно, что не помер еще, ведь хорошо он ему под дых дал, – скоро теперь помрет, никчемный. А у него, такого умного, успешного журналиста Валерия Скуматова, болит все лицо, болит голова! Как же он будет теперь делать пластическую операцию – без Врубеля? Они не понимают: ему необходимы эти деньги!
«Дайте обезболивающего», – шептал он, но никто его не слышал. Скуматову было очень плохо, глазки-щелочки едва смотрели. Вот другие полицейские приехали – Анисин вызвал, – наручники на него надевают. За что?!
Эпилог
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Через несколько лет после длительной, многолетней реставрации открыли наконец музей «Русская старина». Это было любимое детище Марии Клавдиевны Тенишевой. Участок под музей в центре города был подарен подругой княгини Екатериной Константиновной Святополк-Четвертинской. Строилось здание на средства Тенишевой и при ее деятельном участии в 1903–1905 годах. В октябре 1909 года музей был торжественно открыт. Княгиня безвозмездно передала Смоленску более десяти тысяч экспонатов, тщательно, с большой любовью и самоотверженностью собиравшихся и хранившихся ею в течение жизни. Среди экспонатов были предметы из фарфора и керамики, стекла, драгоценных металлов, дерева; предметы из археологических раскопок и собрание икон.
«Придите и владейте, мудрые. Влагаю дар мой в руцы ваша. Блюдите скрыню сию, и да пребудут вовеки сокровища ея во граде Смоленске на служение народа русскаго», – цветной эмалью написала Мария Клавдиевна на блюде красной меди, на котором вручила Смоленску ключ от бесценного дара.
Мудрости хватило на десять лет. Именно столько просуществовал музей. Несмотря на то, что, передавая коллекцию городу, Мария Клавдиевна оговорила требование ее единства и сохранения именно в Смоленске, зафиксировав это условие в документах, при новой власти началось разбазаривание собрания. Вещи из коллекции Тенишевой кочевали по выставкам и районным музеям, передавались в другие музеи. В начале двадцатых на Смоленщине не иссякал поток представителей крупнейших музеев страны: Эрмитажа, Государственного исторического музея, Третьяковской галереи, Загорского музея, Минского музея и других. Каждый пытался что-то урвать из единой коллекции. Коллекция Тенишевой рассыпалась.
В 1930 году музей потерял и название. Он стал называться «Музей изобразительных искусств имени Крупской». При этом все самые образованные сотрудники, знатоки своего дела, были уволены.
В годы оккупации музей не был вывезен, среди ценнейших экспонатов устроили казарму для немецких офицеров. Стоит ли говорить, что из коллекции они могли брать все что угодно?! Ценность этих маленьких вещиц была многим известна. Так произошло распространение тенишевской коллекции по странам зарубежья. Лишь небольшую часть украденного удалось вернуть после войны.
Из десяти тысяч экспонатов тенишевского музея до наших дней дошло не многим более четырех тысяч. Они хранились в «Музее изобразительных искусств» среди других экспонатов.
