Терпению Иды пришел конец; оттолкнув руку Дрого, она взвилась, словно лопнувшая пружина.
— Норманнская свинья! — яростно сверкая глазами, завопила девушка. — Я разобью твою дурацкую башку!
— Берегись, Дрого! — выкрикнул Танкред, но было поздно: Ида столкнула Дрого со скамьи и вцепилась пальцами в его волосы с явным намерением изо всей силы стукнуть его головой об пол. Однако норманн успел перехватить ее руки и сжал их — крепко, но осторожно, чтобы не сломать тонкие запястья. Оказавшись беспомощной, Ида рассвирепела еще больше: закусив губы, задыхаясь от бессильной ярости, она металась из стороны в сторону, стараясь вырваться, но все ее попытки были тщетны. Внезапно Ида почувствовала, как чья-то могучая рука поднимает ее в воздух. Обхватив девушку за талию, Иво отнес ее в спальню. Секундой позже в комнате появилась Мэй; ее глаза были круглыми от ужаса. Иво бросил Иду на кровать так резко, что на какое-то мгновение у нее перехватило дыхание. Когда она наконец смогла сделать вдох, Иво уже не было — в спальне осталась лишь перепуганная Мэй.
— Когда-нибудь я проломлю голову этому норманну, — прошипела Ида.
— Вы все-таки заговорили с ними на их языке, — укоризненно сказала Мэй.
— Я не выдержала, — ответила Ида, сжимая кулаки. — Этот ублюдок нарочно меня дразнил. Откинувшись на подушку, она шумно выдохнула, чувствуя, что понемногу успокаивается. — Эти олухи говорили обо мне так, словно я шлюха. Теперь-то мне понятно, что это была всего лишь игра. Обидно, что я попалась в их ловушку, как последняя идиотка.
— Теперь вам придется разговаривать с этим Дрого.
— Ну уж нет! Я не прощу подобного коварства и буду молчать по крайней мере неделю.
— Но он намеревается ночевать здесь. Это его кровать. А вот его кольчуга. — Мэй оглядела комнату. — А кто здесь спал раньше?
— Мои родители. Но когда отец куда-нибудь уезжал, мать уходила в другую комнату, потому что эта казалась ей слишком большой и неуютной. Мне она тоже не нравится. Я хочу спать в какой-нибудь другой.
— К сожалению, все кровати уже заняты. Как раз перед ужином самый молодой, Унвин, облюбовал себе последнюю из тех, что имеются.
— Итак, мой дом полон норманнов и мне в нем даже спать негде! — Ида зло ударила кулаком по кровати, — А если вдруг пойдет дождь, то их станет здесь еще больше. — Она тряхнула головой. — Эти хоть ничего не испортили и не разрушили, но другие могут оказаться более наглыми и бесцеремонными. Мои родители обустраивали этот дом с любовью и тщанием, и вот теперь в нем хозяйничают норманны. Какая несправедливость! Ладно, хватит сожалений. Есть дела поважнее. К примеру, обдумать, как нам выжить. Ведь скоро находиться здесь станет совсем не безопасно.
Ида надела ночную рубашку и скользнула под одеяло.
— Госпожа! — осторожно окликнула ее Мэй, — Вы, наверное, не понимаете, чего хочет от вас этот мужчина, Дрого?
— Я не так наивна Мэй, — ответила Ида. — Я все прекрасно понимаю.
— Тогда, если вы пожелаете… В темноте он нас не различит… Я могла бы занять ваше место. Для меня это мало что значит.
Секунду поразмыслив, Ида решила, что не следует соглашаться на подобное предложение — недостойно и низко использовать Мэй в качестве жертвы любовных притязаний норманна. Но главная причина была не в этом: Ида со стыдом вынуждена была признаться самой себе, что ей неприятна даже мысль о том, что Дрого будет делить постель с тоненькой темноволосой Мэй, отнюдь не лишенной привлекательности. Иде вовсе не улыбалась роль наложницы, но одновременно ей и не хотелось, чтобы на ее месте оказалась какая-то другая женщина.
— Нет, Мэй. Я не могу на это пойти, и не только ради тебя, — честно сказала Ида и бросила взгляд на шкатулку старой Эдит, стоящую на скамейке. — Дело в том, что Дрого предназначен мне судьбой. Это пророчество одной ясновидящей. Хоть я и пыталась сделать все для того, чтобы оно не сбылось, похоже, мои усилия оказались напрасными. И потом, я полагаю, что подобный поступок с твоей стороны очень не понравится Иво.
— Ну-у… не думаю. Госпожа, а что находится в этой шкатулке? Если там что-нибудь ценное, то, наверное, это надо спрятать.
— Я еще не знаю, что там внутри. Странно, но я боюсь туда заглядывать. Старая Эдит говорила мне, что в шкатулке я найду какие-то откровения, но пока что с меня откровений более чем достаточно. — Ида натянула на себя одеяло. — Думаю, мне лучше всего сейчас заснуть. Пусть этот болван увидит только не подвижное тело на краю кровати. Кто знает, может, я вцепилась в его голову с такой силой, что это поубавило у него любовного пыла?
Глава 6
— Дрого, ты не очень пострадал? — со смехом спросил Танкред, однако в голосе его слышалась тревога.
Дрого медленно поднялся и, сидя на полу и потирая голову, криво улыбнулся:
— Мне надо будет отучить ее от этой скверной привычки. Ты оказался прав, Серл, она действительно понимает французский.
— И даже говорит на нем, — добавил Серл, наблюдая, как Дрого поднимается и приглаживает волосы.
— Причем весьма выразительно. Что это? — Он настороженно посмотрел на тяжелую дубовую дверь, за которой слышалось какое-то царапанье, но тут же успокоился: — А, это ее собаки. Они намного дружелюбнее своей хозяйки. Впусти их, Иво. — Иво распахнул дверь, и собаки ворвались в комнату. — Тебе они нравятся?
Дрого кинул взгляд на просветлевшее лицо Иво. Он знал, что его слуга питает слабость к животным, особенно к собакам. Иво сильно горевал, когда вынужден был оставить своих собственных питомцев во Франции. Надо сказать, животные, чувствуя, должно быть, любовь к ним этого сурового человека, отвечали ему полной взаимностью. Вот и сейчас собаки, не раздумывая, направились прямо к нему. Дрого пришлось самому закрывать двери на засовы, после чего он снова вернулся за стол.
— Не понимаю, почему ты здесь, с нами? — воскликнул Танкред, наблюдая, как Дрого наливает себе вино. — Ведь тебя ждет постель — мягкая и, главное, нагретая.
— Думаю, сегодня она не будет мягкой, — ответил Дрого.
— Вполне возможно. Хотя нет, ты не прав. Мне кажется, эта девушка достаточно умна и, безусловно, поняла, что ты дразнил ее всего лишь с целью узнать, понимает ли она французский, и вовсе не хотел обидеть или оскорбить.
— Даже если она это поняла, это не изменит ее нрав.
— Может, и не изменит, — рассмеялся Танкред и покачал головой. — Для женщины она удивительно хорошо дерется.
— Да, но зубам и ногтям я предпочитаю кулаки. Похоже, у нее было трудное детство.
— К тому же она совершенно бесшумно и незаметно следовала за нами до самого домика старухи. Дрого, спроси у нее, где она всему этому научилась.
— Я уже боюсь ее о чем-нибудь спрашивать. — Дрого невесело усмехнулся. — Теперь я даже жалею, что она заговорила по-французски.
— Возможно, тебе следует убедиться, что у нее нет при себе оружия, — посоветовал Унвин; на его лице была тревога.
