— Я очень рад, что и ты, и все твои люди остались живы и с честью вышли из этой кампании, — начал аудиенцию его величество.
— Я тоже рад, сир, — ответил Дрого.
Вильгельм усмехнулся, но тут же принял величественный вид, и продолжил:
— Нам удалось одержать победу быстрее и меньшей кровью, чем я предполагал, однако это еще полдела — ее нужно закрепить, закрепить что будет совсем не просто. Мы — воины, нам не знакомы обычаи и законы саксов, что их язык. К тому же мне не на кого здесь опереться: многие знатные саксы погибли — если не в битвах, то в междоусобных распрях; — многие бежали из страны. Пока я даже не в состоянии определить границы своих владений. Похоже пройдут годы, а возможно — и десятилетия, прежде чем мы действительно завоюем эту страну.
Король замолчал, явно ожидая какой-то реакции, и Дрого пробормотал:
— Трудно ожидать, что побежденные сразу начнут оказывать поддержку завоевателям.
— А если их свяжут родственные узы? Посмотри вон туда, в дальний угол комнаты: видишь ту прекрасную саксонку?
У Дрого сжалось сердце от ужасной догадки. Повернув голову, он увидел светловолосую стройную девушку, которая, судя по всему, чувствовала себя здесь очень неловко. Сделай ему Вильгельм такой подарок при высадке на берег Англии, Дрого посчитал бы его весьма щедрым, но теперь почти впал в панику, уже понимая, что задумал король.
— Да, довольно симпатичная, — выдавил Дрого.
— И очень одинокая. Ее отец и братья пали в бою при Гастингсе, и она стала владелицей богатых земель которым нужен хозяин. Тот, кто возьмет ее в жены будет и могущественным, и богатым. Кроме того, родственные связи между норманнами и саксами, между прежней знатью и новой, помогут быстрее забыть былую вражду.
Наступила пауза. Дрого знал, какого ответа ждет от него Вильгельм. Да и что еще мог сказать простой воин, когда ему предлагают землю, власть и богатство? И тут Дрого вспомнил последнюю встречу мессиром Бергероном, совет, который тот ему дал. Теперь он вовсе не казался странным. Сейчас ему как раз предстоит сделать выбор, от которого зависит дальнейшая судьба: счастье или благополучие.
— Ты, что раздумываешь? — удивился Вильгельм.
— Я не могу принять столь щедрое предложение, — тихо, но твердо ответил Дрого.
Странное дело, но вместо ожидаемого гнева, лицо его величества выражало лишь удивление.
— Вы знаете причину моего отказа, сир.
Король несколько мгновений молчал, потом жестко проговорил:
— Я удивлен: предпочесть землям и богатству женщину, — но ты сам сделал этот выбор. Мне очень жаль, но ничего другого предложить тебе не могу: пока, а может и никогда.
— Самое удивительное, что слова короля не вызвали в сердце Дрого никакого сожаления.
— Что же, возвращайся к своей маленькой саксонке, друг мой, и пусть у вас родится много сыновей, таких же прекрасных и сильных духом как вы. Насколько я помню, она благородного происхождения? Все земли, которыми владела ее семья, я оставлю в ее собственности: ты можешь получить хотя бы их. Это все, что я могу для тебя сделать.
— Благодарю ваше величество! — поднявшись со скамьи, поклонился Дрого.
— Желаю, чтобы ты не пожалел о своем решении, и твоя саксонка оказалась достойной заменой всему, от чего ты отказался.
— Она гораздо дороже: вспомните сколько раз она втягивала меня в неприятности, и во что они мне обходились.
Вильгельм громко рассмеялся, привлекая удивленные взгляды норманнов, потом поднялся с трона, положил руку Дрого на плечо и проводил к двери.
В приемной Дрого ожидали Танкред и Унвин. Опасаясь, что друзья сочтут его сумасшедшим, он медленно проговорил:
— Теперь я понимаю, Танкред, почему ты спрашивал про Иду. Вильгельм раздает земли только вместе с их владелицами.
— Да, знаю, — кивнул Танкред. — Король у меня спрашивал, готов ли ты жениться на дочери саксонского графа.
— Он что и тебе предлагал ее?
— Я не так родовит, как ты: Он искал подходящую пару. Она тебе понравилась?
Дрого пожал плечами, а брови Танкреда удивленно поползли вверх.
— Я сказал Вильгельму, что не готов взять ее в жены.
— Она что, так уродлива? — уточнил Унвин.
— Вовсе нет, просто мне она не нужна.
— Ему нужна только одна женщина, парень, — хлопнул по спине Унвина Танкред.
— Ты про Иду? Она замечательная, но ведь у нее нет земли, — в недоумении протянул Унвин.
— Это верно, — согласился Дрого. — У нее есть только дом в Пивинси.
— И она не дочь графа…
— Но главное — она принадлежит мне, а это высший титул. Вильгельм заверил, что все земли ее семьи, сохранит для меня.
— Неужели тебе этого достаточно? — удивился Танкред. — Это же наверняка меньше, чем ты мог бы получить.
— Да, но мне пришлось бы лишиться гораздо большего, — рассмеялся Дрого. — Самое странное, что мое решение вовсе не удивило Вильгельма. Думаю, и тебя. Танкред, тоже. Зато удивило меня самого. Я так хотел обрести землю, но оказалось, я хочу больше. — Он помолчал, искоса бросив взгляд, на своих воинов. — Вильгельм ничем не наградил меня.
После недолгого молчания Дрого виновато добавил:
— К сожалению, теперь я ничем не могу вознаградить вас за верную службу.
— Ты и не должен.
— Должен. Я многим вам обязан. Мы сражались плечом к плечу. Если б не вы, я бы вряд ли выжил. Но даже ради вас я не могу расстаться с Идой. Думаю, вы меня поймете. — Дрого обнял. Унвина и Танкреда за плечи. — Сожалею, но вы служите рыцарю, у которого за душой ничего нет. Может, когда-нибудь я что-то и получу, но Вильгельм твердого обещания не дал.
— Я тоже тебе многим обязан, — ответил Унвин. — До этого похода у меня не было ничего, кроме молодости, меня могли отослать обратно, но Францию, но ты дал мне возможность участвовать в великой битве, которая принесла Вильгельму корону. Теперь я рыцарь. К тому же, кто знает, может, тебе и вправду будут даровано что-нибудь еще.
— В молодости я тоже был таким же наивным, — вздохнул Дрого, но заметив, как смутился Унвин, ободряюще похлопал юношу по плечу. — Возможно, ты прав и мне еще представится шанс. И уж тогда-то я его не упущу. Ладно, а теперь мне пора к той, что заменила мне и земли, и деньги.
— Ида, наверное, будет разочарована? — предположил Унвин.
Дрого двинулся к выходу.
— Не думаю. Она ведь ничего не потеряла, хотя и не приобрела.
— Но могла потерять тебя… — буркнул Танкред, шагая следом.
Дрого ничего не ответил — лишь ускорил шаг, подумав, что он тоже мог ее потерять. Нет, этого допустить нельзя! Сейчас он вернется и предложит ей руку и сердце. Почему-то эта мысль внушала ему страх, причем куда больший, чем терзал его перед встречей с Вильгельмом, и может, даже больший, чем перед решающей битвой с саксами.
