Мы вернулись домой, и я отправилась переодеваться и приводить в порядок волосы, что, как известно, всегда требовало много времени и трудов. А тут пришел Гастон. И пока я занималась своим туалетом, мужчины, по всему видно, успели переговорить, потому что вид у Гастона был озабоченный и встревоженный.
— Прошу меня извинить, — обратился ко мне Роман, — но мне придется покинуть пани на какое-то время, пока же оставлю вас под опекой месье Монпесака. На всякий случай отдам «мерседес» на техосмотр, в мастерской он в безопасности, а мы будем пока обходиться «пежо».
— Зачем же месье Монпесаку такая морока... — кокетливо начала было я, полагая, что ни в каких опеках не нуждаюсь, но Гастон не дал мне договорить.
— Моя дорогая, неужели не понимаешь — то аквалангист пытается тебя утопить, то неизвестный злоумышленник выкручивает гайки из ступицы твоего автомобиля. Не нравятся мне такие шуточки и разреши хотя бы присутствовать в момент очередной из них. Если же тебе присутствие мое нежелательно или по каким-либо причинам неудобно, я стану оберегать тебя издали, хочешь ты этого или нет.
Он еще спрашивает! Разумеется, мне всегда желательно его присутствие и чем ближе, тем лучше, никаких «издали»! И даже если я особа достаточно энергичная и сама могу о себе позаботиться, как все же приятно чувствовать рядом сильную мужскую руку, всегда готовую поддержать в нужный момент.
Итак, я согласилась с предложением Романа и попросила его лишь вернуться к приезду пани Ленской. Умнице Роману не надо объяснять, по какой причине мне хотелось, чтобы он оказался рядом в момент встречи с этой престарелой особой, о которой он знал все, а я — ничего. Роман лишь кивнул и посоветовал, на всякий случай, слишком рано не возвращаться домой.
Что я и сделала. Весь день мы с Гастоном провели на пляже и в кафе, а когда пришло время встречать пани Ленскую, я приняла ее в присутствии Романа.
Как он сказал? За семьдесят? Да этой женщине и пятидесяти не дашь!
Из машины, которую сама вела, вышла дама среднего возраста и роста, не толстая и не тощая, не суетливая, но быстрая в движениях и вместе с тем преисполненная сдержанного достоинства. В прекрасно уложенной прическе ни одного седого волоса, свежее ухоженное лицо. И так ко мне обратилась, словно мы всю жизнь были знакомы, а расстались всего лишь на несколько дней.
— Касенька, здравствуй, милая! Ну, как ты тут? Найдется кому чемодан прихватить? А это, если не ошибаюсь, Роман? Рада тебя видеть. Сейчас пойдем пообедаем, дай только немного приведу себя в порядок с дороги. Надеюсь, Флорентина уже подготовила мою комнату?
Я с ужасом подумала — вот глупая, не удосужилась хотя бы взглянуть на комнату гостьи, а теперь даже не знаю, где она расположена. Послала отчаянный взгляд Роману, который занялся чемоданами приезжей и не мог мне помочь, ответила гостье что-то невнятное и в растерянности вошла в собственный дом.
И тут выяснилось, какой необыкновенный человек моя новая родственница. О пани Ленской никогда и ни по какому случаю не следовало беспокоиться, уж она в опеке не нуждалась.
Вошли в дом. Конечно же, Флорентина подготовила комнату гостьи, а гостья не нуждалась в провожатом и прямиком отправилась к себе, чуть ли не через две ступеньки перепрыгивая, с необычайной ловкостью поднимаясь по лестнице. Я проявила деликатность и не поперлась следом за ней.
Тут вернулся Роман, уже поместивший вещи в комнате приезжей, и я смогла задать ему вопрос — как зовут пани Ленскую и как мне следует к ней обращаться.
— Патриция, — был ответ, — и пани графине следует обращаться к ней без излишней фамильярности, но и без особой чопорности. Вполне достаточно «пани Патриция», ибо однажды, правда в самом раннем детстве, пани ее видела. А относительно степени родства я уже рассказал.
Надо же! А по поведению живой старушки можно судить — мы всю жизнь прожили вместе и вполне можем быть по-родственному «на ты». Это она имела право мне тыкать. В свою очередь, хорошо, что я видела ее лишь в раннем детстве, в случае чего могу многое не помнить, имею право. И даже могу задавать ей вопросы.
Делать этого не пришлось. Гостья моя, кажется, соскучилась по родственникам и говорила не переставая. Нет, не трещала как сорока, просто умно, неторопливо, но и непрерывно вела беседу со мной, которая, по сути дела, представляла сплошной ее монолог — милый, забавный, культурный, и в то же время до предела насыщенный столь необходимой мне информацией. Слава богу, в собеседнике пани Патриция тоже не нуждалась.
Я многое узнала. Ну, что в этом доме она живет каждый год, в разгар сезона. Что завтракает в своей комнате, обедать же предпочитает в том большом ресторане на углу, там ее тоже все знают, что в Париже совсем нет устриц, а она их обожает и надеется в Трувиле наесться до отвала, что не любит, когда ей уделяют много внимания, в обществе постоянном не нуждается, когда оно ей требуется — она сама найдет кого надо, короче, любит самостоятельность и не любит быть в тягость людям. Так что я тоже могу делать что хочу, невзирая на ее присутствие.
Тут я поймала себя на том, что чуть было не сделала ей почтительный книксен, как хорошо воспитанная девочка, хотя мы и сидели за столом в ресторане.
Я так самоуспокоилась и целиком предалась наслаждению устрицами, которые тоже очень люблю, что прямо вздрогнула от неожиданности, когда пани Ленская вдруг закончила монолог и повелительно обратилась ко мне:
— А теперь ты. Слушаю!
Я испугалась и, естественно, отреагировала своим обычным глупым «А что?» — Как что? — удивилась старушка. — Тебе нечего мне рассказать? И это после всех твоих сенсационных преступлений?
Немного неудачно она выразилась, но вполне логично.
— Так пани в курсе? — удивилась я.
— Разумеется, я всегда в курсе всего. Но о ваших сенсациях знаю лишь в общих чертах. Без подробностей. Поняла только — наконец-то смогу приехать в Монтийи. По слухам, ты приступила к ремонту дворца. Мои комнаты очень одряхлели?
Интересно, где ее комнаты помещаются? Я что же, с детства должна была это запомнить? И, запинаясь, проговорила:
— Не знаю... боюсь, я не запомнила... где это?
— Еще бы тебе помнить, если ты их никогда не видела! Но если в замке имеются какие-то руины...
Я невежливо перебила старшую женщину:
— Нет, особых руин там нету, все в одинаковой степени одряхлело, как метко вы выразились. Ремонт поможет. И его уже начали. Мартин Бек нашел рабочих.
— Мартин Бек? Помню, помню, такой милый хлопчик, но уже и в мое время очень ответственный... Давай об убийстве. Я всегда не любила покойную, хоть и не надеялась, что она покинет этот мир раньше меня. Впрочем, она в равной степени не любила меня, так что не стану притворяться огорченной ее смертью. Ожерелье ты нашла?
— Какое?
— Разумеется, бриллиантовое. Целое состояние и фамильная драгоценность.
