— Самую малость, что кот наплакал. Очень хорошо, когда приедешь?
— Сегодня не получится, а вот завтра... Ладно? Часов в пять, сбегу с работы.
— Прекрасно. Значит, до завтра.
Если я думала, что на этом закончу разговор, то глубоко заблуждалась. Моника Танская, совсем мною не побуждаемая, сама по себе выдала мне кучу информации.
Я узнала, что: у какой-то Аниты новый хахаль, Бужицкие снова стали разводиться, некий Томаш решился-таки приобрести тот, помнишь? участок на Мазурах, Агата наконец-то забеременела, Мажена за месяц похудела на пять с половиной кило, а несовершеннолетняя Вонсовичувна увлеклась наркотиками, а Доминик Вонсович не знает, как спасти дочь. Ага, значит, все названные особы и мне должны быть известны, видно придется устроить какой-то прием и пригласить их, чтобы заново с ними познакомиться.
Больше я никому звонить не осмелилась, зато позвонили мне.
— Привет, это Михал! — раздалось в трубке. — Слава богу, появилась! Я уж дождаться не мог!
— Привет! — осторожно отозвалась я, не имея ни малейшего понятия, кто такой Михал. — А что?
— Подворачивается выгодное дельце, малость рискованное, так что тебе решать. Зато тираж большой. Загляни завтра, обмозгуем, последний срок!
— Куда заглянуть?
— Как куда? В издательстве все и порешим. Сможешь подскочить?
— Смогу! — заверила я, надеясь, что пан Юркевич или Роман объяснят мне, что это за издательство.
И в самом деле, Роман все знал. Оказалось, я — совладелица книжного издательства и глава совета директоров, причем мой голос решающий. Издательство процветает.
Потом я позвонила пани Ленской, сообщив, что я еще жива и завещание подписано, у меня на руках копия, а Армана нигде не видать.
— Оправь копию в рамку и повесь на самом видном месте, — посоветовала старая дама. — Так, чтобы сразу бросалась в глаза всем, кто войдет в твой дом.
Потом, уже успокоенная, она поведала мне о новостях следствия. Отыскались ботинки, наследившие на месте убийства Луизы Лера. Нашли их на помойке у дома Армана, еще одно доказательство — женщину убил он. Да пани Ленская и не сомневалась в этом, но окончательно проверить сможет лишь через две недели и тогда мне все расскажет. Я не стала торопить ее, и без парижского убийства у меня достаточно проблем, не хватало еще морочить голову паршивцем Арманом.
Да, на скуку пожаловаться я не могла, жизнь била ключом, интересная и разнообразная.
* * *
Что я пережила — пером не описать! Началось все с того, что я опять поехала на прогулку верхом. В специальных брюках для верховой езды и жакетике. Мужское седло — новое, проверенное, в прекрасном состоянии. Роман подставил руку, на которую я оперлась ногой, влезая на седло, и все выглядело прекрасно.
И вдруг моя Звездочка понесла! Да так, что я не могла ее остановить. И когда перед нами появился уже знакомый бело-зеленый барьер, я запаниковала. Нет, не хочу возвращаться в прошлое! Ни за что на свете! Езус-Мария, сейчас эта норовистая лошадка опять махнет через барьер в прошлый век и я окажусь там в таком виде! В брюках и жакетике, без Гастона, без телефона, без машины, без ванной, да без всех достижений цивилизации за истекший век! Без интереснейших книг, зато с целым багажом забот и проблем, окончательно скомпрометированная.
Нет, не хочу! Ни за что!
И решила — если не заверну ошалевшую лошадь, спрыгну с нее, пусть и поломаю руки-ноги, но останусь здесь, пусть одна возвращается в девятнадцатый век.
Однако неимоверными усилиями удалось чуть ли не перед самым барьером свернуть. Вернее, это сделала Звездочка по собственному желанию. Резко повернула влево и, распластываясь, ринулась по лесной просеке в глубь леса. Обессилев от пережитых волнений, я позволила ей мчаться, куда она хотела. Наконец Звездочка перешла на рысь, а потом и вовсе встала, поводя боками. Я тоже. То есть боками не поводила, зато пот лился с меня ручьем, сердце отчаянно билось, руки дрожали, когда я заставила ее повернуть обратно. С облегчением вздохнула лишь увидев просвечивающий сквозь деревья асфальт дороги.
Домой вернулась благополучно, однако у меня не было возможности передохнуть после пережитого. Надо было спешно переодеваться и мчаться в издательство, председательствовать на совете директоров. Уж не знаю, что я там наговорила, в памяти от издательства не осталось ничего абсолютно. И опять, не передохнув, спешила домой, поскольку ожидала гостей. А еще по дороге следовало заехать в магазины, самой накупить продуктов, из которых Сивинская приготовит угощение. Очень непростая для меня задача, ведь никогда ранее снабжать дом продуктами не входило в мои обязанности. Теперь же у меня не было собственных коров, кур, гусей, индеек, ничего не было! Все приходилось покупать. Нет добра без худа.
В Монику Танскую я так и впилась глазами, разглядывая эту неизвестную мне пока даму. Как только она выскочила из машины, которую сама вела, и бросилась ко мне, я и не сводила с нее глаз. Очень похожа на прежнюю пани Танскую, тоже немного старше меня, и тоже очень красивая. Надеюсь, похожа на ту и во всем остальном.
Я не ошиблась, Моника во всем себя оправдала. Для меня же она оказалась сущим кладезем информации. Болтая с ней, я пыталась новых знакомых увязать с их предками, одновременно угадывая судьбы старых родов. Значит, барон Вонсович в конце концов женился, и не на мне, мужская линия в их роду сохранилась. Янушек Бужинский женился на бедной сиротке Зосе Яблонской, которая перестала быть бедной, получив какое-то богатое приданое, от кого — Моника не знала, зато я не сомневалась — от меня, получила по моему завещанию. Нет, скорее, не по завещанию, просто я аннулировала первоначальное, по новому ей вряд ли что доставалось, но наверняка я просто дала богатое приданое выходящей замуж сиротке. И выходит, современные Бужинские — их потомки. А Моника Танская оказалась урожденной Танской, девичья ее фамилия, по мужу она Стшелецкая, но развелась и взяла прежнюю фамилию.
Каких сил душевных и умственных стоило мне все это сообразить! Ведь Моника рассказывала, а я соотносила с делами давно минувших дней, задавая вопросы, иногда неосторожные, чему Моника удивлялась, но отвечала, и сама болтала с удовольствием. Мы сидели в столовой у большого зеркального окна с видом на въездные ворота, которые оставались открытыми после Моники. И вот в ворота проскочила машина, на которую я как-то не обратила внимания, занятая разливанием чая.
— Гляди, к тебе гость! — сказала вдруг Моника. — Какой красавец парень!
Повернув голову, я глянула на гостя и застыла. Из машины вышел Арман Гийом. Явился, не запылился!
Арман огляделся, посмотрел в наше окно и, увидев нас, помахал приветственно рукой, нахал!
— Кто это, кто это? — нетерпеливо теребила меня Моника. — Потрясающий парень!
— Арман Гийом, — с трудом вымолвила я. — Француз. Мой дальний родственник.
