Глава 12
Когда Дэниэл взял бокал из моих рук, я задрожала, словно лишилась точки опоры. Мне все-таки было боязно… И как-то не по себе.
Странное ощущение, учитывая все, что между нами уже было, но…
Но мне еще нужно было привыкнуть к мысли, что мистер Сайлос и мой незнакомец – один и тот же человек. Да, я понимала, что это он. Знала. И эта мысль вызывала не отторжение, а трепет, и все-таки…
С мистером Сайлосом… с Дэниэлом все это было внове, впервые. И когда он склонился ко мне, когда его губы оказались от моих слишком близко, я малодушно закрыла глаза.
И ждала.
Ждала, что он сделает дальше.
– Ничего не изменилось, – услышала голос мужчины, такой знакомый, такой уверенный, такой приглашающий, что мои глаза распахнулись.
Я думала, что он улыбается, заметив мою нервозность, растерянность, но нет. Он был совершенно серьезен.
И смотрел на меня так, будто любовался мною, будто видел нечто прекрасное, что его восхищало.
Наверное, именно его голос и его взгляд, обжигающий, темный, как самая беспросветная ночь, и помогли мне решиться провести пальцами по его лицу.
Четкие скулы, волевой подбородок, едва заметная морщинка на лбу, которая послушно разгладилась под моими пальцами.
Даже не верилось, что я долгое время видела в нем исключительно преподавателя, не замечая, что за этой оболочкой скрывается страстный мужчина. Мужчина, который хочет меня.
Не верилось, все еще не верилось, что все это происходит со мной. Казалось, снова закрою глаза и окунусь в теплый сон. Такой же теплый и нежный, как ладонь Дэниэла, которая все это время, пока я болтала, гладила мою грудь.
Заставляя вспомнить, заставляя вновь привыкнуть к себе. И мое тело отзывалось удивительно быстро, потому что он приучил меня к своим ласкам.
– Ничего не изменилось, – повторяет Дэниэл.
И в доказательство жестко обхватывает мою грудь, начинает мять ее и в ту же секунду ловит губами мой выдох.
Так сладко.
Так вкусно.
И все так знакомо, что я перестаю зажиматься.
И сама льну к нему. Обхватываю ладонями его лицо, запутываюсь пальцами в его волосах – теперь можно, мне можно, он позволяет. Скольжу языком по его губам, смакую его удивительный вкус, и плавлюсь от его рук, которые скользят по моим бедрам.
Томительно медленно, так медленно, что я хнычу и подаюсь чуть вперед. И тут же получаю укус, который обжигает мои губы, напоминая, кто из нас главный.
А будто этого напоминания недостаточно, Дэниэл опрокидывает меня на теплое покрывало и нависает надо мной грозовой тучей. Но я не боюсь. Даже видя, как жадно он смотрит. Даже чувствуя, как вниз ползут мои трусики.
– Ненужная вещь, когда ты рядом со мной, – говорит строго он.
И я согласно киваю.
Когда он рядом, не хочется спрятаться. Хочется открыться, стать еще ближе. К нему. К его ладоням, которые жестко разводят в стороны мои ноги. К его пальцам, которые прикасаются к самому сокровенному, но вызывают не отторжение, не страх, а желание.
Перченое, жгучее, необузданное.
Тянусь к нему, выгибаюсь, длинно выдыхаю, когда он располагается у меня между ног и делает выпад, как будто между нами нет преграды из его брюк.
Я чувствую, как сильно он возбужден, и мое желание усиливается в десятки, в сотни раз, заражаясь его желанием, отзеркаливая его.
– Хочется драть тебя жестко и долго, – говорит Дэниэл, касаясь моих губ дыханием и этим шепотом. – Но в первый раз ты не выдержишь…
Его слова так сильно заводят, что я почти готова его умолять именно так и сделать, и чтобы было жестко и долго. Но он, видимо, считав по глазам мой ответ, качает головой и действует медленно, ласково.
Подготавливая меня для себя. Своими пальцами, которые танцуют на клиторе. Своими губами, которые исследуют мое тело, терзая то губы, то грудь, то наверняка оставляя метки на шее, которую я с удовольствием ему подставляю.
Мне хочется все, что он мне дает. Все, что он предлагает.
И я практически хнычу, когда этого всего становится мало, так мало, что я тянусь к ремню его брюк. Нетерпеливо пытаюсь избавиться от него.
– Ремень, – соглашается Дэниэл.
Приподнимается, оставляя меня. Заставляя умирать от желания, когда я вижу, как он не просто растягивает ремень, а вынимает его. И да, я понимаю, что будет дальше.
Через пару мгновений мои запястья оказываются связаны и закинуты за голову. Прикусываю нетерпеливо губу, когда вижу, как змейка брюк ползет вниз.
– Какая забывчивая и непослушная девочка, – слышу строгий голос Дэниэла. – Ну что ж, попробуем сделать из тебя женщину, которая умеет слышать своего мужчину.
А я ничего не могу с собой сделать – когда он достает член, и я вижу, что он действительно такой большой, как я представляла… прикусываю губу лишь сильнее.
– Я… – мой жалобный шепот.
И его уверенное:
– Ты сможешь.
Не давая мне времени взрастить в себе девичий страх, он снова располагается между моих разведенных ног. Закидывает их себе на талию, потому что я так дрожу, так волнуюсь, что думать и что-то делать не в состоянии.
Смотрит в мои глаза, дует на мои разгоряченные губы, напоминая, о чем он просил. И после того, как я расслабляю свой рот, делает уверенный рывок, проникая в меня.
Больно…
Это так больно…
А еще оказывается, что он вошел не полностью, что это только начало. Потому что я чувствую, как он продвигается дальше. Раздвигая меня изнутри, заставляя привыкать к этому странному, болезненному ощущению наполненности.
– Не двигайся, – напутствует он, нависая надо мной и скользя губами по моим скулам, глазам, подбородку, подбираясь к губам. – Главное – не двигайся, постарайся расслабиться.
А тело живет своей жизнью. Оно будто хочет проверить, так ли все больно, как кажется. И я делаю неловкое движение бедрами. Едва уловимое, робкое.
Но Дэниэл резко выдыхает и предупреждающе стонет:
– Блядь… Энни, я же просил…
И слетает с катушек.
Начинает двигаться, и это не медленные движения. Это рывки. Нет ласки, нет нежности.
Он меня трахает.
Жестко, размашисто, с удовольствием.
И это настолько заводит, что неприятные ощущения притупляются. Казалось бы, наоборот, боль должна лишь усилиться, стать практически невыносимой.
Но если она и есть, я больше не замечаю ее.
Я вижу только мужчину, который настолько красив в своей страсти, что слепит глаза. Чувствую только его жесткие пальцы на своих бедрах, когда он приподнимает меня за них, окончательно перестает сдерживаться и начинает натягивать меня на себя, как перчатку.
