Никто и никогда не мог обвинить Эрину Шейо в неразумности! Так неужели Эрина сан Венте позволит какому-то высокородному душегубу уничтожить надежду на долгую жизнь?
Я направилась в ванную и потратила добрых двадцать минут, чтобы выглядеть безупречно, затем надела тонкую, вышитую узором из черного солнца сорочку и провела расческой по волосам.
До прихода супруга оставалось совсем немного. Как раз чтобы расправить постель, лечь на белую, пахнущую лавандой простыню и укрыться слишком тонким для зимы одеялом. Мысли постепенно упорядочивались, а лицо приобретало безучастные черты, идеально подходившие для ситуации – вроде бы не морщусь, но и восторга, естественно, не испытываю. Как бы там ни было, Грегорио сан Венте придется смириться, что молодая жена не проявляет инициативу.
Сделаем дело по-быстрому и благополучно забудем.
Дверь скрипнула, когда на часах была тридцать одна минута… Наверное, это стоило рассматривать как проявление уважения – целая лишняя минута! Интересно, как много можно успеть сделать?
Я смежила веки. Хоть разум и твердил о целесообразности брачной ночи, тело молило о спокойствии и одиночестве. Жаль, супруг не разделял этой мольбы.
Шаги мужчины гулко раздавались в тишине и выводили из равновесия. Медленно, словно боясь спугнуть, он подходил к кровати, заставляя сердце биться сильнее. Я обратилась в слух, пытаясь по шороху определить, что ожидать дальше? Каким он будет? Яростным и жестоким, стараясь самоутвердиться в роли супруга, или спокойным и неторопливым, позволяя почувствовать себя в безопасности?
Сан Венте был одной сплошной загадкой.
Дрогнула постель, прогибаясь под тяжестью мужского тела, но я не шелохнулась, понимая, что от покорности зависит начало нашего брака.
Мужчина придвинулся ближе и наклонился, обдавая лоб горячим дыханием. Коснулся губами виска и очертил пальцами переносицу.
– Восхитительная…
Его руки пробежались по шее, погладили плечо и, подцепив одну бретельку, потянули вниз. Я зажмурилась еще сильнее.
– Посмотри на меня, – велел сан Венте. – Ну же! Поцелуев ты так не смущалась.
«Целоваться с женихом – совсем не то же самое, что лежать в постели с мужем», – подумала я, приподнимая ресницы и натыкаясь на внимательный взгляд черных глаз.
Сан Венте напряженно что-то рассматривал, а потом вдруг резко дернул за сорочку, отрывая бретельку.
– Осторожнее!
– Куплю новое, – пообещал он, целуя шею и медленно спускаясь ниже.
Я закусила губу. Мужские прикосновения оказались стремительными и жаждущими. Совсем уж отвратительными их назвать нельзя, но приятного мало. Чужие руки скользили по телу, оставляя после себя ощущение палящего солнца, чересчур обжигающего для нежности и чрезмерно жестокого для ласки. Эти ощущения впитывались в кожу, обещая навсегда остаться в памяти. Слишком непривычно, слишком близко, слишком интимно…
В какой-то момент сан Венте проложил дорожку поцелуев до самой груди, едва-едва прикрытой порванной сорочкой, и очертил губами краешек. Я задержала дыхание и сжала кулаки, напрасно стараясь спрятать их под одеялом.
Мужчина медленно отстранился.
– Ничего нового, – вдруг усмехнулся он. – Все, как и предполагал.
– Что именно? – хрипло поинтересовалась я, раздумывая: стоит ли воспользоваться передышкой и натянуть одеяло повыше?
– Внушаю жуткий страх.
– Вздор.
– Неужели? – Сан Венте повернулся на бок и растянулся на кровати в достаточном отдалении. – Ты не умеешь лгать, слишком честное создание, чтобы скрывать эмоции. Хотя это, наверное, стоит отнести к плюсам.
– А чего ты ждал? – Я все же поправила одеяло. – Думал, что буду сгорать от нетерпения?
– Нет, конечно, но надеялся хоть на какую-то реакцию.
Он опять провел рукой по моей шее, но при этом пристально следил за лицом.
– Вот видишь, – хмыкнул он.
– Что?
– Ты едва сдерживаешь отвращение. А это не та эмоция, какую я бы желал видеть у супруги.
– Мы знакомы всего несколько дней.
– И что?
– Ты чужой человек!
– Неправда, – он покосился на часы, – я твой супруг уже больше часа. Дело ведь вовсе не во времени, правда? – Сан Венте дотронулся до своих шрамов и прищурился. – Тебя смущает это. Одно дело стать женой какого-нибудь красавца и совсем другое – оказаться связанной на всю жизнь со страшилищем.
Мужчина растянул губы в сардонической ухмылке, приковывая к шрамам еще большее внимание. Белесые полосы на смуглой коже и впрямь выглядели уродливо.
Я отвела взгляд, чем вызвала тихий смех.
– Мы живем в мире, где сорочка важнее страсти, а клятва важнее любви, – горько сказал он, поднимаясь. – Где сплетни и слухи для юной девушки дороже, чем факты. Где внешность важнее ума. Спроси себя, Эрина, если бы сейчас вместо меня здесь находился один из смазливых глупых мальчишек, которые наверняка увиваются вокруг тебя на балах, ты бы охотнее отвечала на ласку? Ты бы целовала в ответ или лежала каменным изваянием, боясь лишнего движения? Ты бы шептала его имя или кусала губы в попытке сдержать стон отвращения? Но если подумать, чем этот мальчишка лучше меня? Чистым лицом? Широкой улыбкой? Наивными очами, в которых плещется лживое обещание вечной любви? Чем?
Я сжала зубы и взглянула на супруга.
– Быть может, тем, что для глупого мальчишки я была бы не четвертой случайной женой? И не боялась повторить судьбу первых трех?
Черные глаза, казалось, стали еще темнее, рот скривился, а широкие плечи затряслись в беззвучном хохоте.
– Это все, что тебя сдерживает? – спросил он.
– Возможно.
– Хорошо. Клянусь, как только вернемся в замок, отвечу правдиво на любой вопрос, касающийся предыдущих браков. Устраивает?
– Более чем. А почему не сейчас?
– Некоторые вещи лучше увидеть своими глазами.
Я сглотнула. Случайное обещание открывало большие возможности, грех не воспользоваться.
– Когда мы вернемся?
– Через два дня. Его величество просит помощи с небольшим делом. – Мужчина скользнул взором по одеялу, словно раздумывая, стоит его сбросить или продолжить брачные игры под ним, скрываясь от зимней прохлады. – Заодно уговорил остаться на бал.
– Бал? – удивилась я. – Ты же не любишь балы.
– Не люблю, – он вновь сел на кровати, – но от королевского приглашения не так просто отказаться.
Сан Венте приподнял одеяло и, нащупав мою руку, выпростал ее наружу. Молча очертив каждый палец, сжал ладонь.
– Я уважал каждую из своих жен, – наконец сказал он. – Вне зависимости от того, нравилась она мне или была просто необходима. Помни об этом.
