Из башни послышались голоса, король возвращался, а значит, стоило поторапливаться. Сан Венте отошел в сторону и нехотя уточнил:
– Стало быть, для тебя действительно важна свобода выбора?
– Конечно, – тут же ответила я. – Это не менее ценно, чем доверие.
* * *
Подземелья осматривали уже без меня. Не знаю, как именно сан Венте оправдывался, но нареканий со стороны короля не возникло.
Вообще, мне кажется, его величество вполне осведомлен о роли графа в темномагических ритуалах, но то ли многолетняя дружба дарует отпущение грехов, то ли король сам заинтересован в темной магии. В конце концов, каким бы запретным плод ни был, всегда найдется желающий его вкусить.
Я отправилась на кухню и добрых двадцать минут составляла с поваром меню. Раз уж в гостях такая значительная персона, надо было его чем-то удивить. Велев управиться с готовкой за два часа и, если понадобится, привлечь к работе всю свободную прислугу, со спокойной совестью ушла в комнату. Мои обязанности как хозяйки были исполнены.
– Малыш! – воскликнула я, едва открыв дверь. – О маленький, я чуть про тебя не забыла.
Лисенок выбежал навстречу и уткнулся лбом в ноги, не давая сделать ни шагу. Пришлось взять на руки и, почесывая за ушком, отнести обратно в корзину.
– Ты теперь мой, никому не отдам, – шепнула я.
Рыжий комочек потянулся к ладоням. Вот удивительно, каким доверчивым становился зверь, стоило проявить каплю тепла и заботы – плохое качество, если подумать.
Я опасалась верить так безоглядно. Хотя не скрою, иногда хотелось броситься в омут с головой, закрыть глаза, отключить сердце, спрятать поглубже душу… Не искать подвоха в каждом сказанном слове, не опасаться любого пристального взгляда, не ждать неприятностей.
Дядюшка говорил, что я слишком пессимистична, а мне казалось, что просто разумна. Разве плохо не ждать от людей слишком многого? Уметь получать удовольствие от крох?
Общество жестоко, нельзя опрометчиво надеяться на добродетель, хотя сейчас мне хотелось именно этого.
– Наверное, надо тебя покормить. – Я погладила лисенка по макушке. – Сейчас придет Ирис и принесет молока… Ты же любишь молоко? Конечно любишь. Все малыши любят молоко. А мне, наверное, стоит привести себя в порядок, как думаешь? Раз его величество в гостях, надо не ударить лицом в грязь.
* * *
Темный замок действительно был уютным и тихим. Он создавал ощущение наполненности, но при этом не позволял скучать. Казалось, что в нем особенного? Мрачный, холодный, полный загадок, но именно эта таинственная пасмурность идеально подходила к моему характеру. Пожалуй, я начинала понимать любовь сан Венте к уединенности.
– Что вы наденете, миледи? – Ирис встала подле шкафа.
– Что-нибудь праздничное, не слишком яркое, но цветное. Надо уважить короля.
– Голубое с белым? – Она указала на платье небесного цвета с тончайшим кружевом. – Оно чудесно оттеняет ваши волосы.
– Пожалуй…
Если честно, платье – это последнее, о чем хотелось думать. Не вдовий наряд – и ладно. Ситуация с сан Венте сейчас была намного важнее, она требовала раздумья и сосредоточенности.
– Ирис, напомни, как долго ты служишь у милорда? – спросила я словно невзначай.
– Всю жизнь. – Девушка достала голубой корсет и, что-то оценив, принялась его перешнуровывать. – А до этого матушка служила, а отец в кузнецах ходил, даже мой дед в замке отметился, правда, совсем немного.
– Почему же немного? Хозяину не угодил?
– Ой, нет, что вы! Женился, граф ему сторожку лесную подарил и егерем назначил, чтобы за Гуллонским лесом приглядывать.
– А я подумала, он ушел от сан Венте.
– Зачем? – Ирис искренне удивилась. – У нас в деревне работы не так много, а у графа всегда платили хорошо.
Корсет сел как влитой, надо отдать должное, камеристка из Ирис вышла отменная.
– Значит, ты моего супруга с самого детства знаешь? – уточнила я.
– Знаю, его тут все знают.
– И каким он был раньше? Расскажи.
Ирис помогла мне надеть платье и сейчас аккуратно застегивала пуговицы.
– Да что рассказывать-то? Веселым был, разговорчивым. Я, пока маленькой была, в деревне жила с теткой, а к матушке лишь иногда бегала, так вот, молодой граф все праздники у нас в деревне проводил. И на ярмарку, бывало, придет, и на солнечные пляски, и на длинные зимние ночи. Шебутной был, улыбчивый, никогда не гнушался с нами потанцевать.
Я изумленно глянула на девушку.
– Ты сейчас о Грегорио сан Венте говоришь?
– А разве у вас есть другой супруг, миледи? О нем. – Ирис закончила с застежкой и, отступив на шаг, оценила работу. Немного подумала, вытащила из кармана ножницы и, решительно опустившись на колени, принялась что-то подрезать на подоле. – Граф ведь не всегда таким был, как сейчас. Это уж после… – она запнулась.
– После чего?
– Не следует говорить об этом, миледи, нехорошо это. Ох, что граф-то подумает? Скажет, сплетни разношу.
– После истории с дочкой мага? На которой жениться хотел? – Я прищурилась.
– Знаете, значит, – сама себе кивнула Ирис. – У нас много слухов ходило, один другого краше. Говорили, что бросил ее, что нагулялся и прогнал. Да только глупости! Матушка-то в замке все слышала и видела: любил он дуру эту, сильно любил. Жениться хотел, а госпожа Милада не позволила. И правильно сделала! Где это видано такому хорошему господину к легкомысленной девке свататься?
Я слушала внимательно, сопоставляя все, что рассказывала Ирис, с тем, о чем поведал сам сан Венте. История оказалась правдивой, вот только в исполнении служанки она обрастала новыми эмоциями – теми самыми, которые так умело сдерживал мой супруг.
– А графинь сан Венте ты тоже всех застала? – Я поправила воротничок.
– А как же, всех до единой.
– И как они?
– Что «как»?
– Как они тебе показались?
Ирис пожала плечами:
– Кто-то лучше, кто-то хуже. Ну так это и не диво, все люди разные.
– А граф как к ним относился?
– Как к женам.
– Любил и опекал? – Я недоверчиво усмехнулась.
– Конечно, разве можно иначе? – Служанка не поняла моего недоверия. – А вы никак ревнуете? – В ее взгляде мелькнула улыбка. – Напрасно, милорд в вас души не чает. Это ведь только кажется, что прислуга ничего не понимает, на самом деле нам видно гораздо больше, чем хозяевам. Возможно, правила и обычаи замка видятся вам чрезмерными, но поверьте, миледи, в Гуллонском лесу нет зла. – Она смотрела так открыто и по-доброму, что не поверить было невозможно.
– А что потом стало с графинями? – спросила я.
