Айрис растерянно смотрела на Дойла, не зная, что ответить, чтобы не солгать и не обидеть его.
А он продолжал:
– Что для тебя Ранерлик? Значит он для тебя хоть что-то?
– А для тебя?
– Это мой дом. Место, в которое мне нравится возвращаться раз за разом, думая, что завтра, может быть, здесь окажется лучше, чем было вчера. Мне нравится запах, царящий на здешних берегах. Нравятся паруса, качающиеся над водой. Нравятся парни, с которыми выхожу в море, деля с ними опасность и добычу. Я хочу, чтобы это длилось, пока бьётся моё сердце. Хочу устанавливать на этой земле свои правила игры, а не подчиняться тому, что придумано до меня. Я хочу это место, Айрис. Так же жадно, как хочу порой женщину или глоток рома. Ранерлик часть меня, и я принадлежу ему. Но для тебя это просто остров.
– Не просто остров. Для меня это остров, принесший несчастье. Отнявший любимого в прошлом мужа. Перевернувший мою жизнь с ног на голову, и не желающий останавливаться на достигнутом, – невесело засмеялась Айрис. – Я могла бы сказать тебе, что глупо зацикливаться на клочке земли, в то время, как мир так огромен и разнообразен. Но – не скажу. На самом деле я тебя понимаю. Страна, мир, вселенная – какая разница? Это, в конце концов, только пустые слова. За ними ничего не стоит. По-настоящему значение имеет как раз маленький клочок земли, с детства знакомый до последней крупинки. Земля, которую мы любим. Она – часть нашей души, это так же верно, как то, что рано или поздно мы сами неизбежно станем ею. Твоя земля – Ранерлик. Моя – Анадолия. Ты сын жестокого тропического солнца и здешних яростных штормов и не важно, что на самом деле, может быть, когда-то ты родился в трущобах Анадолии.
– Да, – согласился Дойл, – это неважно. Ранерлик – моя родина и мой дом. А ты? Ты с нами? Или нет?
Айрис не ответила ему. Потому что сама не знала ответа.
Кажется, Дойла это обидело. Сильно обидело.
И как станут теперь развиваться их отношения, Айрис не знала.
– На Ранерлике ты можешь стать некоронованной королевой. И ты права. Вместе мы сможем добиться тут гораздо большего, чем поодиночке, – пытался убедить он её.
Айрис продолжала хранить молчание.
– Зря я не убил твоего мужа! – со злостью закончил Дойл.
А потом она притворилась, что уснула. А утром он ушёл. И это было к лучшему, потому что ссориться не хотелось, а именно к этому всё шло.
Айрис буквально заставляла себя идти к Оливеру, делая шаги чуть ли не через силу.
Мужа разместили в одном из маленьких тесных деревянных закутков, находящихся на носовой части корабля, которые матросы называли канатными ящиками.
К форпику вёл тесный проход. Двери были маленькие, а духота и жара, несмотря на сравнительно ранний час, стояли такие, что заставляли потеть даже корабельные балки.
Матрос отодвинул тяжёлый металлический засов, отпирая перед Айрис дверь, оставшись сторожем до её возвращения.
Оливер сидел на бухтах канатов, скорчившись, словно от боли, обхватив голову руками.
При её появлении он поднялся:
– Ты всё-таки пришла?
– Решила, что будет правильнее увидеться ещё раз перед тем, как расстанемся навсегда. Здесь сделать это проще. И хлопот меньше.
– Я останусь тут? В этой тесной деревянной темнице, похожей на гроб?!
– Надеюсь, ты не собираешь стенать и плакать? Если надеешься меня разжалобить, оставь эту мысль.
– Ты не из сентиментальных женщин, – в голосе Оливера послышалась злость.
– Твёрдости в решениях мне предаёт мысль о том, что, удайся тебе осуществить свой замысел, мой деревянный гроб был бы куда уже этой каморки. Хотя о чём это я? Какой гроб? Вы с твоей шлюшкой на погребение тратиться вообще не собирались, намереваясь просто пустить меня на корм крабам.
– Это лишь твои домыслы! У тебя нет доказательств! – искривилось в злой гримасе его лицо.
– Я своими глазами видела подосланных тобой убийц. Какие ещё доказательства мне нужны?
– С чего ты вообще взяла, что я имею к этому отношение?
– Запасись терпением и молись. В лучшем случае, дорогой, тебя ждёт каторга за измену родине. Минимум, лет пять. Быть может, даже десять.
– Мстительность женщины трудно недооценить! Десять лет мучений за то, что я полюбил другую? Не слишком великодушно для той, что всегда кичилась смелостью, силой и непредвзятостью мнений.
Айрис, прислонившись плечом к покачивающейся корабельной переборке рассматривала Оливера так, будто видела его впервые:
– Ты в самом деле надеешься взять меня этим на слабо? Ты просто глуп. Самонадеян, самовлюблён и глуп. Думаешь, я пришла к тебе сюда из любви?
– Ты не знаешь, что это такое, – презрительно фыркнул он.
– О! Снова неверный ход.
Их взгляды скрестились.
В тёмных глазах Оливера полыхала злость. В серых глазах Айрис сверкало презрение.
– Прежде, чем ты откроешь рот, поливая меня оскорблениями, прошу, осознай простую истину – у меня нет никаких причин тебя щадить. А в здешнем климате, таком знойном и жгучем, так легко воспламеняющем кровь, несчастные случае происходят, увы, чаще, чем где бы то ни было ещё. Если ты станешь мне досаждать, я не поручусь, что с тобой ничего не случится.
– Ты пытаешься мне угрожать? – удивился Оливер.
– Не пытаюсь. Открыто угрожаю. Ты капитулировал и сдался на милость победителя, а я не склонна миловать. Ни тебя, – Айрис понизила голос. – Ни её. Особенно – её. Не жди от меня ничего хорошего, Оливер. И не рассчитывай на моё мягкосердечие.
– Что ты намерена сделать с Каролиной?
– Я намерена превратить её жизнь в ад.
– Неужели ты не можешь просто отпустить нас?! Ты же всем видом даёшь понять, что я тебе больше не нужен! Так дай нам жить своей жизнью!
Айрис подошла к мужу ближе, зная, что искушает судьбу и рискует получить как минимум оплеуху. Но она не боялась. Ей доставляло удовольствие допекать его, раздражать, доставать до печёнок.
– Дать вам жить своей жизнью, говоришь? С чего бы? Чем вы заслужили подобную милость?
– Я пытался быть с тобой честным, Айрис. Я не лгал. Как только я понял, что люблю другую, я…
Он смолк под её взглядом, глядя снизу-вверх с выражением злобного пса, сидящего на короткой цепи.
– Вы пытались меня убить, – холодно процедила Айрис. – Подло прислали наёмников. О какой честности и полюбовном разъезде после этого может идти речь?
– Я не хотел! Я просто хотел уйти! Помнишь наш разговор накануне! Ты не дала мне от себя освободиться! Ты сама меня вынудила!..
Оливер осёкся, сообразив, что сболтнул лишнего.
– Ты хотел развода? Ты его получишь, – отрезала Айрис. – А если твоя Каролина тебя действительно любит, никто не помешает ей отправиться за тобой на вольные каторжные поселения. Вы ещё можете быть вместе. Только не за мой счёт. В нищете, в рудниках, в грязном рубище – зато в любви и в согласии. Ну разве не трогательная история любви?
