Да стук каблуков. Острый, насмешливый. Ненавистный.
Что же она наделала?
Что наделала?!
Эта картина останется с ней надолго. Возможно, навсегда. Незамутненная лазурь небес и чёрной тенью висящее нечто, похожее на мокрые окровавленные тряпки.
Теперь Дойл висел на руках. С ободранных о днище корабля ног капали крупные капли крови.
Подцепив крюком болтающуюся верёвку, тело сняли и бросили на доски палубы.
Каким-то непостижимым образом Дойл ещё пытался держаться. Он не рухнул, растянувшись, а стоял на коленях, опираясь на согнутые локти. Рядом с ним быстро образовывалась лужа из солёной воды, подкрашенной кровью.
Одежда превратилась в решето. Сквозь прорехи в ткани просвечивало тело.
Сиплое, надрывное дыхание было единственным, что спорило с ветром за прерогативу звучать первой скрипкой в накрывшей палубу тишине.
Наконец Дойл выпрямил спину.
Лицо и голову его по-прежнему покрывал чёрный мешок.
Он поднялся, опираясь на связанные руки. За ними по доскам тянулся кровавый след.
Загнанный, полуживой он всё же не желал сдаваться. Не признавал поражениея
Даже сейчас он пытался восторжествовать над врагом, проявляя пример беспредельного мужества.
Это не могло не разъярить Оливера. Он сжал челюсть так, что кости едва не хрустнули.
Глаза налились кровью, словно у готового подцепить на бивни противника секача.
– Ещё раз! – потребовал он.
Айрис пыталась было рвануться вперёд, но её рывком бросили обратно на колени.
Оливер повернулся и посмотрел на неё. Он бросал ей вызов.
Бросал вызов её отцу, у ног которого пресмыкался столько лет, а теперь, вдали, напоминал пса, сорвавшегося с цепи и обнаглевшего от свободы.
Он мстил ей за свою зависимость, свою несамостоятельность, свою ничтожность и трусость.
Айрис смотрела в лицо Оливера, по-прежнему красивое и бесконечно, до глубины души, ненавидела и презирала его.
Если бы всё вернуть назад, она бы не позволила Дойлу его убить – она сама бы его прикончила. Методично перерезала бы глотку, словно цыплёнку.
Но об этом оставалось только мечтать.
Глядя в полные ненависти глаза Оливера Айрис поняла – она будет следующей. И кончина её не будет легче смерти Дойла.
– Взяли! – пронеслась команда.
«Ну, вот и всё. Второй раз Дойл этого точно не переживёт. А если переживёт то, что от него останется, вряд ли будет тем, кого я знала прежде».
Глава 11. Спасение
– Корабль по левому борту! И это не «Сердце океана». Другой, сэр! Он внезапно вышел из-за скалистых рифов.
Оливер метнулся к бушприту, жадно вглядываясь в даль.
Потом заорал не своим голосом:
– У руля – право на борт! Левый борт – по ветру! Поднять фок! Сменить курс! Нас атакуют!
Огромный фрегат последней модели шёл без всяких опознавательных флагов. Под всеми парусами, на полном ходу он двигался прямо на них.
– Он собирается брать нас на абордаж? – паниковали на галеоне.
Огромный корабль правил носом на их грот-мачту. В последний момент с носовых орудий ударили залповым огнём. Полетели взорванные в мелкие щепки мачты и обивка с борта галеона.
Человек, удерживающий Айрис на коленях, ткнулся лицом вниз.
Со всех сторон сильно тянуло палёным, но, не обращая ни на что внимание, Айрис бросилась к Дойлу.
Пальцы дрожали, и скользили, когда она срезала мешок с головы Дойла.
– Руки! – прохрипел он. – Освободи мне руки!
– Держитесь!!!
Пространство вокруг словно содрогнулось – корабль-агрессор пошёл на таран.
Звенели склянки. Гремели пушки. Летели обрывки канатов, человеческие тела, раскрошенное дерево. Уши ломило от нестерпимого грохота. Оба корабля при соприкосновении заскрежетали, словно гибнущее чудовище.
Шумела вода, взмывая вверх грязной пеной. Наверху скрестились мачты, переплетаясь парусами.
– Дойл? Дойл, ты в порядке?
– Ложись! – дёрнул он её, заставляя упасть на доски ровно за секунду до того, как все вокруг заполнилось металлическим свинцом, будто пошёл железный дождь.
А потом они оба увидела Оливера. Он пытался забраться наверх, чтобы перерубить спутавшиеся канаты.
В следующую секунду Дойл и Оливер сцепились между собой. Яростно, не на жизнь, а на смерть.
Даже раненный, Дойл был вдвое сильнее противника и в считанные минуты ему удалось его разоружить.
Айрис не осталась в стороне. Вдвоём они оттеснили её мужа в сторону от команды. Дойл заставил опуститься противника на колени, приставив к его горлу нож.
– Приказ – всем бросить оружие незамедлительно. Кто не подчинится, будет уничтожен.
Обернувшись, Айрис словно во сне увидела поднимающихся на борт людей. И при виде прямой фигуры с горделиво посаженной головой сердце её сделало кульбит.
Высокий, поджарый, двигающийся легко и непринуждённо, Джордж Морган шагнул на залитый кровью корабль с той же легкостью, что входил в салоны светских жеманниц или в королевские залы Анадолии.
Его камзол из серебристо-серого велюра достигал колен. С перевитого на талии широкого пояса свисала шпага. За поясом торчали дорогие рукояти пистолетов.
Поначалу отец даже не взглянул на неё, видимо, и в страшном сне не ожидая узнать в замученной замухрышке с разбитым лицом собственную блистательную дочь, которую он всегда старался окружать королевской роскошью, добротой и заботой.
Отец показался Айрис постаревшим. На висках его явственней проступала седина, глаза обвело тёмными кругами, у рта залегли резкие, глубокие морщины. Темно-каштановые волосы были зачёсаны назад, так, что обнажались глубокие залысины, делая его чело выше.
Когда глаза отца изучающе впились в её лицо, Айрис поняла – он, наконец-то, не просто узнал её, но и изо всех сил пытался понять, что же здесь происходит. Во избежание последствий неправильно сделанных им выводов она на всякий случай сделала шаг в сторону, закрывая собой Дойла.
Губы отца дрогнули и, когда он раскрыл объятия, Айрис не удержалась и бросилась к нему, оплетая его шею руками.
– Отец!!!
На мгновение Джордж удержал её на расстоянии вытянутой руки, словно изучая каждую дорогую чёрточку, каждую деталь в облике.
– Айрис! – сжал он наконец дочь в медвежьих объятиях с силой, которой в нём невозможно было предполагать, судя по изящной комплекции.
Обычно в глазах отца она всегда видела отблеск нежной улыбки и бесконечной любви. Но сейчас его глаза не улыбались ей. Стоило Джорджу взглянуть на двух противников, как лицо напряглось сильнее, резче обозначились скулы. На лбу взбухла, пульсируя, тёмная вена.
