С каждым своим шагом вперёд она набирала скорость, подобно урагану. Что-то ледяное и злое, как пружина, начало сжиматься и сжиматься, грозя потом вырваться в мир ледяным разрушительным торнадо.
На этот раз её враги зашли слишком далеко. Они посмели порочить имя её отца, они слишком далеко залезли грязными пальцами в её душу. Она больше не станет играть в великодушие. И никого больше не пощадит! Эти люди попросту не понимают хорошего отношения и великодушие принимают за слабость. Чтобы тебя поняли, нужно говорить на языке, понятном собеседнику.
С такими мыслями Аврора и распахнула дверь, сначала в комнату отца. Доносящиеся из его спальни красноречивые стоны не удивили – нечто похожее Аврора и ожидала услышать. Но ведь не просто же так Камилла Джейда послала её сюда.
Открывала она дверь воздушной волной, не прикасаясь к двери руками. Эта же магия сметала магические замки.
Сначала Аврора увидела не самих любовников – лишь их отражение в зеркальной стене. В своей жизни ей не приходилось видеть ничего более отвратительного. Видеть своих родителей обнажёнными и в порыве страсти никому не приятно. Видеть же одного из них с посторонним любовником…
Разум Авроры пытался найти оправдание тому, что предстало её взору. Но какое может тут быть объяснение? Что это всего лишь двойники? Что это не её отец трахает её жалкую подружку Дженни?
Слишком поглощённые друг другом, любовники не поняли, что уже не одни, что у них появились зрители. Да никто и не ожидал, что Аврора может здесь очутиться – она никогда и не приходила в апартаменты отца. Только сейчас, когда она застукала его с любовницей, ей стало казаться странным, что Кайл никогда не приглашал её к себе и что все их встречи проходили в его рабочем кабинете. Аврора объясняла себе это щепетильностью отца, мол, он не желает выказывать ей никаких преференций. Желает, чтобы их отношения как отца и дочери не мешали отношениях ректора и ученицы.
Как же нелепа и смешна она была!
Хотя в ней ещё теплилась надежда на то, что глаза её обманывают и всё не то, чем кажется. Что под знакомой личиной подруги и отца кроется кто-то другой, как лицо под маской.
Невидимая воздушная петля обвилась вокруг тела Дженни и, вырвав её из объятий любовника, сорвав с кровати, резко проволокла и бросила к ногам Авроры.
Дженни верещала как свинья, которую тащат на бойню.
Ярость, гнев и боль отличный источник для зарождения магии. Поэтому Аврора что было сил шарахнула по обоим Разоблачителем, способным сорвать Оборотное заклинание, но… эффекта не было. Лишь к Дженни носом пошла кровь, а Кайл, вскочивший при появлении дочери с ложа любви, с трудом удержался на ногах.
– Аврора?! Что ты здесь делаешь?! – в его голосе странным образом сочетался стон ужаса и гневливое рычание.
Стыд, ужас и ярость отразились и на его лице.
– Бог ты мой! – выдохнула Аврора, переводя брезгливый взгляд с Дженни на отца, спешно закутывающегося в длинный широкополый халат и обратно. – Какой ужас…
В этот момент для неё стало невозвратно ясно, что это не розыгрыш. И что не существует никакого Оборотного. Что весь её мир, вся её реальность, всё, во что она верила и что уважала – всё разорвано в клочки.
Её отец, бог её детства, прекрасный, сильный и всемогущий, превратился в жалкую, пошлую фигуру Фавна, способного позариться на такое ничтожество, как Дженни. Даже большой любовью и страстью случившееся нельзя было оправдать – слишком хорошо Аврора знала свою подружку. В Дженни нечего было уважать, она была мелкой, словно лужица. Слишком любящей комфорт, положение в обществе и свои желания. Впрочем, кто не любит свои желания?
Желание разорвать гадюку, отплатившую за доброту Авроре тем, что разрушила жизнь её родителей, лишила её возможности уважать собственного отца, опозорившая и осквернившая всё, что для самой Авроры было свято, в первый момент было настолько сильным, что на несколько коротких секунд она готова была уничтожить её, размазав кровавым ковриком поверх шерстяного. Раздавить эту тварь, как копошащегося червя, превратив в ничто!
– Аврора! Нет! – отец успел выставить щит, о который её магия растеклась, как вода, не причинив мерзавке никакого вреда.
Снова издав тошнотворный, противный тоненький визг, Дженни, перевернувшись на четвереньки, поползла в сторону кровати, видимо, рассчитывая на помощь любовника.
Ну, что ж? Без магии даже лучше!
Аврора, набросившись на неё сзади, схватила мерзавку за волосы и со всех маху приложила ненавистную гадюку мордой о пол. Звук ей понравился и, мертвой клешнёй вцепившись в волосы, она принялась молотить её снова и снова, с мрачным, садистским удовлетворением, на которое ранее просто считала себя не способной.
Почувствовав, как руки отца сомкнулись на её талии, в попытках оттащить и разнять драку, она лишь усилила рвения.
– Аврора! Аврора, хватит! Перестань!
Воздушной волной её оттащило в сторону, впечатав в стену, правда, не сильно, но всё же! Он посмел поднять руку на дочь из-за этой маленькой шлюшки?!
– Ты?… Ты ударил меня?.. Из-за неё?
Подобрав ноги под обнажённый, колышущийся зад, Дженни тоненько и жалобно подвывала, размазывая кровь и сопли по зарёванному лицу. Впрочем, её жалкий вид вызывал отвращение, но не капли жалости, сострадания или стыда. Мерзавка получила по заслугам.
– Я сказала хватит, Аврора, – твёрдо проговорила Кайл, становясь между дочерью и любовницей. – Тебе должно быть стыдно за то, что ты сейчас сделала.
– Мне должно быть стыдно?! Мне?!
– Насилие – это не решение проблемы. Разве не этому я учил тебя всю свою жизнь.
Аврора зло рассмеялась, поднимаясь с пола.
– Ты учил меня? Посмотри на меня, отец. Посмотри! Как ты мог променять меня на неё? Как мог настолько унизить мою мать?
– У нас с твоей матерью всё давно не так хорошо, как хотелось…
– И это повод спать с моей ровесницей и собственной студенткой?
– Люди не идеальны. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, Аврора, но…
– Ты не понимаешь, что я сейчас чувствую. Ты был для меня одним из самых уважаемых людей на земле, я верила в тебя, почти как в бога, а ты…
– Не нужно всё так воспринимать, дочка. Мы всё обсудим и…
Он сделал шаг к ней, но Аврора отскочила от протянутой к ней руки, словно перед ней был прокажённый.
– Нет! Не подходи ко мне. И я не стану с тобой ничего обсуждать. Ты… ты жалок. И мелок. И…
Она поняла, что сейчас разрыдается. Разрывающая её сердце боль делала её жестокой и черствой, она хотела, чтобы он заплатил. Хотела, чтобы это не сошло ему с рук.
– Ты права. Это моя вина. Поэтому было жестоко и несправедливо набрасываться с побоями на бедняжку Дженни. Уверен, когда ты остынешь, ты поймёшь, что повела себя неправильно, и мы…
