– По-моему, ты просто… ну, я здесь единственная девушка. Вот и получается, что ты вроде как влюбился.
– Вроде как? А если всё гораздо серьёзней? Если всё не «вроде как»?
Лейла покачала головой. А потом наклонилась и нежно поцеловала его в горячий лоб.
Слишком горячий. Кажется, у него лихорадка?
Схватив её за руку, пальцы Дэйва сжали ладонь Лейлы, но это не было больно. Он коснулся её губ быстро, будто крыло бабочки задело и мягко. И тут же отпустил, позволив отстраниться.
– Не нужно целовать меня в лоб. Или не целуй совсем, или целуй, как положено целовать невестам жениха, – усмехнулся он, откидываясь назад, на подушки.
Лейла увидела, как на лбу его блестят капельки пота.
– Поправляйся скорее, – мягко сказала она на прощание. – Спокойной ночи, Дэйв.
Глава 33. Падение Министерства
Если Лейла и ожидала, что её вчерашние визит к Дэйву останется незамеченным, разочарование ждало её прямо с утра. Хмурая, непривычно молчаливая Медора заглянула к ней в комнату и велела немедленно идти к Эссусу.
– Послушай доброго совета – не мешкай. Он в отвратительном настроении.
– Как будто когда-то был в хорошем, – буркнула Лейла себе под нос.
– Ты что-то сказала? – помедлила на пороге Медора.
– Нет, ничего, – фальшиво улыбнулась девушка в ответ.
Сердце против воли билось быстрее. Что ему от неё понадобилось? Просто трахнет или станет выносить мозг? Оставалось надеяться на первое. При любом раскладе гораздо приятнее.
Лейла старалась не задумываться над её весьма странными, если не сказать, нездоровыми отношениями с Чёрным Змеем. Он совершенно аморален и беспощаден, и не признаёт никаких правил и привязанностей. Что он чувствовал к ней? Она не обманывалась на этот счёт – ему нравилось её тело и та власть, которую он над ним имел.
Власть – единственное, что по-настоящему заводило этого человека (да и человека ли, в конце концов?), на-настоящему имело для него цену и было единственно желанным. Он хотел контролировать вся и всех.
Интересно, почему люди хотят власти? Для самоутверждения, что они лучше всех. Если так подумать, то власть для одних лишь инструмент и тяжёлое бремя – ведь это всегда ответственность; а для других – вечная цель, позволяющая любоваться собой, используя подданных как бесконечную анфиладу зеркал.
Её робкая привязанность к Дэйву бросает вызов его абсолютной власти над Лейлой, а значит, ставит под опасность.
Лейла не хотела никого подставлять. Но Дэйв был ей необходим, чтобы не сойти с ума в той кромешной черноте похоти, боли и бесконечного эгоизма, что окружал её со всех сторон. В какой-то степени то, что она стала его любовницей, было отчасти бунтом против подавляющей воли Эссуса. С Дэйвом они были равны. В какой-то – проявлением истинного чувства. Дэйв, с его отчаянной дерзостью и надломленностью действительно трогал её сердце. Трудно было это назвать любовью. Или даже влюблённостью. И всё же в ниточке, соединяющей её с Дэйвом Майлзом было куда больше живого, чем в связи с Эссусом.
Эссуса она не выбирала. Да, она не могла заставить собственное тело перестать чувствовать, но, если бы это зависело от неё, их отношения бы закончились, и она никогда бы не скучала по Эссусу, даже если бы вообще его никогда больше не увидела.
Она боялась его. Больше, чем хотела. Больше, чем ненавидела. Больше, чем презирала. Он её подавлял, передвигал, словно фигурку на шахматной доске, играл, словно она была бездушной куклой. По-своему даже оберегал, как оберегают красивую, приносящую удовольствия, вещь.
Лейла сотни раз анализировала свои чувства к Эссусу и точно знала, чего она хотела от этих отношений – когда всё закончится, она хотела остаться живой и не сойти с ума. В глубине души она верила, что рано или поздно он падёт. Потому что в глубине души каждый из нормальных людей верит в победу справедливости и здравого смысла. И жизнь не раз подтверждает правильность такой линии. Просто иногда жернова судьбы крутятся слишком медленно и проходит порой не одна человеческая жизнь, прежде чем Колеса Сансары завершает цикл, расставляя каждую вещь, мысль, поступок, деяние и воздаяние за него по своим местам. Приходит время, и всё возвращается к гармонии, порядку и покою. Любое безумство преходяще. Любое преступление будет наказано. А на смену долгой ночи обязательно придёт нежный рассвет, как в свой черёд палящее жестокое солнце остудит прохлада мрака.
Придёт время и Лейла будет свободна от оков, которыми её сковал Эссус. Она не то, чтобы даже верила, а знала это на каком-то глубоком, одноклеточном уровне. И ей нужно пережить всё и не сойти с ума с тем, чтобы дальше зажить своей жизнью. Где прогнуться, где притвориться, где стерпеть – потому что в открытом столкновении у неё нет ни шанса. Нужно ждать конца. И быть с теми, кто его может приблизить.
Но вот о том, что может чувствовать к ней Эссус, она задумалась впервые. В первую очередь в связи с тем, чего ей ожидать от его чувств – можно ли использовать их как щит или, наоборот, стоит опасаться?
Когда Лейла вошла к нему в комнату, предварительно, естественно, постучав и испросив разрешения, Эссус сидел в кресле, у давно погасшего камина, вертя палочку в неестественно длинных пальцах. Лицо его не выражало ни ярости, ни злобы – холодное спокойствие мертвеца.
– Извините… – начала Лейла.
– Не нужно извинений, – не глядя на неё велел Чёрный Змей. – За что, кстати, ты пытаешься извиниться? За то, что не торопилась выполнить мой приказ и прийти побыстрее, или за то, что вчера провела ночь с младшим Майлзом?
– Вас неправильно информировали. Я ночевала в гордом одиночестве.
– Приятно слышать. А я – нет.
– Поздравляю.
Она не могла с уверенностью сказать, что означает его пристальный взгляд? Хочет ли он подчеркнуть, что в то время, как ей шалостей и нежностей не позволяется, за собой он оставляет полное право жить по собственному усмотрению и никому не давать отчёта? Да нужен он ей, его отчёт, очень!
– Мне порадоваться за вас? Или огорчиться? – как не старалась Лейла, но избавиться полностью от иронии у неё не получилось. – Что вы хотите, чтобы я чувствовала?
Эссус в ответ выгнул бровь:
– Ты настолько хорошая девочка, что согласна чувствовать только то, что я разрешу?
– Не обольщайтесь. Я настолько плохая, что согласна разыграть любую удовлетворяющую вас эмоцию.
– Даже так? Ты – нахалка. Знаешь обо этом?
– Нет. Я всегда была мягкой и уступчивой. Вам ли не знать?
– Сам виноват. Я слишком тебе потакаю.
Не удержавшись, Лейла насмешливо фыркнула:
– Это когда-же и в чём-же, любимый дядюшка, вы мне потакали?
– С другой стороны, у каждого должны быть слабости? Правда, никогда не думал, что обрету такую? – он окинул её насмешливым взглядом. – Подойди ко мне.
