Настроение у Лейлы, несмотря на всеобщую оживлённую атмосферу, было отвратительным. Присутствие Пенелопы Уилкс отравляло жизнь, особенно с учётом того, как оживлённо и весело она беседовала с Дэйвом, который за весь вечер ни разу даже не взглянул на наречённую невесту.
Нет, Лейла всё понимала, никого не осуждала, но… всё это бесило её до чёртиков, что б их всех!
Наверное, пребывание в Змеином Логове оставило на ней свой тёмный след, но сейчас Лейле казалось чрезвычайно глупым недавняя идея жалеть эту девицу. Пусть она сама первая отрицала возможное соперничество с Пенелопой из-за Майлза, но что поделать с тем, как ревность жидким огнем растекается по венам?
Сейчас она готова была возненавидеть эту стерву Уилкс. Лейле казался отвратительным её холодный высокий смех и прямая королевская осанка. Она ненавидела умение соперницы великолепно держаться за столом и отточенные манеры, ненавидела её холодный ум и равнодушную жестокость, которой обладали только тёмные маги.
Но больше всего Лейла ненавидела Пенелопу Уилкс за то, что приходилось признавать за соперницей моральное право первенства по отношению к Дэйву. До появления Лейлы между Майлзами и Уилксами было заключено соглашение о предстоящем союзе их отпрысков, и если бы не появление Лейлы эта отвратительная Уилкс наверняка бы получила то, о чем так страстно мечтала – своего драгоценного Дэйва.
А стоило отвернуться от парочки за одним концом стола, как взгляд натыкался на довольного Эссуса и бесцеремонно завалившуюся к нему на колени Медору Лейн. Дама щеголяла полуобнажённым бюстом, рассыпавшимися по точёным плечам чёрными кудрями и ярким напомаженным ртом. В неровном освещении казалось, что губы её выпачканы кровью. Омерзительно.
На устроенном Эссусом балу в честь победы над Министерством должны были присутствовать представители всех чистокровных магических семейств Великобритании. Отказ явиться расценивался как проявление неблагонадёжности со всеми вытекающими последствиями. И, естественно, многие подлизы прибыли, чуть ли не первыми, хотя в первом ряду сражающихся их никто не видел.
Родители этой гадкой выскочки Уилкс в том числе.
Майлзы, выступающие как бы хозяевами, как всегда, были на высоте. Лисандр исхитрялся вести несколько бесед сразу, Розамунда блистала в той же манере на другом конце стола. Дэйв мелькал то тут, то там, вальсируя с разными молодыми особами, но чаще всего – с «этой Уилкс» к затаённой ярости Лейлы.
– Снова в стороне? – раздался за спиной лающий, насмешливый хриплый голос.
Медора выглядела сногсшибательно в обтягивающем длинном черном платье со шлейфом. Кроваво-алые рубины блестели на гибкой змеиной шее, подчеркивая матовость и шелковистую гладкость кожи.
– Снова не в духе? С чего такое постное выражение лица?
– Не люблю приёмы, – отвернулась от неё Лейла. – Мне на них скучно.
– Только приёмы? Или кого-то ещё? – снова засмеялась ведьма, заставив девушку нервно передёрнуться.
Медора раздражала её не так сильно, как Пенелопа, но тоже порядком нервировала. Но уходить она не торопилась, проявляя несвойственную навязчивость:
– Рискну дать совет, милочка
– Никакая я вам не милочка!
– Всё равно, – отмахнулись от её реплики, как от мухи. – Заведи себе ещё одного поклонника. Это всегда веселит. Вот когда я была в твоем возрасте, их у меня было не меньше двух десятков за раз. Так что не теряйся и не будь занудой.
– Отличный совет! Особенно с учетом того, что вы отлично знаете о моих отношениях с нашим общим любовником, который отнюдь не погладит меня по головке за такое поведение. Грубая провокация. Такая же грубая, как вы сами.
– О! Зато ты-то у нас сегодня сама нежность, – Медора снова рассмеялась, перед тем, как раствориться в полутьме, теряясь в толпе других колдунов.
Пробежавшись взглядом по залу, Лейла снова увидела их вместе – Дэйва и Пенелопу! Она всеми силами старалась удержать на лице спокойное выражение, но чувствовала, как уголки губ против воли опускаются вниз и от осознания того, с каким бы удовольствием она вонзила ноготки Уилкс прямо в лицо, расцарапав его в кровь, стало никуда не уйти.
– Аластаир?..
Погрузившись в мрачные мысли, она и не заметила, что предмет её воздыхания подобрался совсем близко.
– Не надоело подпирать собой стенку? – ухмыльнулся Дэйв. – Пошли, потанцуем?
Лейла всем своим видом выразила молчаливое презрение.
– Я не танцую, – отрезала она.
– Не умеешь? Ладно, сделаем поправку на твоё не аристократическое воспитание. Ну, если уж не танцуешь, так хоть бы выпей со мной?
– И не пью.
Его улыбка сделалась ехидней и тут же совсем некстати и во всей красе вспомнилась недавняя ночь, когда она пришла к нему в комнату, пьяная вдрызг.
– С недавнего времени, – поспешила добавить Лейла после минутной заминки.
– Раз ты не пьёшь и не танцуешь, – развёл руками Дэйв, – давай тогда просто поболтаем?
– У меня нет никакого желания перекрикивать громкую музыку.
Блондин сощурился:
– Мне подумать, что ты нарочно избегаешь меня, Аластаир?
– Ой, да думай ты себе всё, что хочешь! Ты ведь не Эссус Нахширон, чтобы твои мысли могли меня напугать?
Тонкие ноздри юноши гневно затрепетали:
– Но вот и к чему тут про Чёрного Змея было упоминать? Зачем? Я, конечно, не он, но мне казалось, именно потому ты ко мне и не равнодушна.
– Я? Неравнодушна? К тебе? – фыркнула Лейла, тряхнув головой. – С чего ты взял? Ты меня с кем-то путаешь?
Ухватив девушку за подбородок, Дэйв заглянул в блестящие от непролитых слёз глаза.
– Что с тобой сегодня не так, Аластаир? Что тебя так расстроило? То, что твой Змей сегодня предпочитает проводить время со своей первой любовницей?
– Пусти меня, Майлз… ты делаешь мне больно.
– Я знаю. Но я делаю это потому, что ты первой сделала больно мне. Ты ведь не думала обыграть Медору? Они вместе больше, чем мне исполнилось лет. У него было много других женщин, но рано или поздно Змей всегда возвращался к ней. Вернётся снова, как только ты ему приешься.
– И зачем ты мне это говоришь?
– Думаешь, что ты для него значишь что-то большее, чем минутное удовольствие?
– У тебя нет права так разговаривать со мной!
– О! Правда? Ты спала со мной, – перебил он её, – ты – моя невеста. У меня есть на тебя все права, какие только мужчина может иметь на женщину! Но вообще-то я пытаюсь тебя защитить.
– Защитить? Это просто смешно!
– Смешно?
– Именно.
– Но тогда смейся! Почему же у тебя такое лицо, будто ты вот-вот заплачешь?
