– Я жду не дождусь вечера, когда мы останемся с тобой наедине. Нет ничего слаще, чем держать в своих объятиях твоё мягкое, безвольное и доступное тело. Чем с азартом трахать твою сладкую щёлку, исходящую соками под моими ласками…
– Прекрати. Меня сейчас стошнит. Это пошло, – передёрнулась Лейла.
Эссус засмеялся:
– Не стошнит, Чистоплюйка. Спорим? Я приду к тебе сегодня вечером, подкрепленный хорошей долей алкоголя, и заставлю разделить со мной все мои фантазии. И моя страсть сотрёт остатки твоего разума. А то ты слишком много думаешь, моя хорошенькая фарфорово-золотистая Змейка. И сегодня вечером, клянусь, я тебе так хорошо оттрахаю, что думать ни о чём не захочется, – промурлыкал он, отдаляясь.
Лейла с каменным лицом отвернулась и пошла прочь.
– Ты слышала? Я жду тебя сегодня вечером у себя.
– Не дождёшься.
– Тем хуже будет для тебя, если приду сам.
Для него это была игра. Для Чёрного Змея в жизни всё сплошная игра. Наверное, это её проблема, что Лейла ко всему относилась слишком серьёзно? Но что поделать? Иначе она не умела.
Да, она знала, что всё будет так, как он сказал. Как бы она не ненавидела его днём, ночью он умел заставить её съехать со всех катушек, совокупляться с собой жарко и жадно, подчинить животным инстинктам. И она снова будет в его объятиях голой, разгорячённой и жадной, растворяться во всплеске колоссального удовольствия, превращающего их обоих в безжалостных зверей. Хотя, нет, пожалуй, её одну. Он в зверя не превращался – он им всегда был.
А Лейлу эти отношения опустошали. Она хотела от них избавиться. Настоящей близости между ними не было. И она её не хотела.
Её сердце была наглухо перед Змеем закрыто. Нет, она не хотела его смерти. Всё, что ей было нужно – это свобода. Быть самой собой, а не его игрушкой, куклой, фарфоровой Змейкой.
В их отношениях, если то, что между ними происходило, можно было так назвать, не было место теплу, нежности, романтике. Это было что-то на грани жестокости. Наверное, с таким, как Эссус Нахширон иначе быть и не могло.
Тот вечер… она не забудет его никогда. То, что начало вполне приличным сборищем, кончилось совсем иначе. Дядюшка расстарался и включил в программу развлечения все «прелести».
А она стояла по правую руку и смотрела, как Нахшироновские «змейки» разносили в пух и прах какое-то заведение «не-магов». Это весьма напоминало первый раз её знакомства с Магическим Сообществом. Дядюшкины отморозки пытали людей, насиловали их, а потом – убивали.
Было море алкоголя, секса и крови. В какой-то момент она оказалась полностью одурманена происходящим. Скорее всего кто-то просто подмешал ей в стакан что-то наркотическое, но оно и к лучшему. На здоровое сознание всё это просто не выдержать.
Лейла ненавидела кровь, пытки, вседозволенность и необузданность. Всё то, что под дядюшкиным руководством собиралось расцвести бурным цветом.
«Я знаю, кому я служу. Не забывай, кто он – наш хозяин. И кто Князь Земли».
Ей хотелось забыть всё. И ничего не помнить. А секс позволял это сделать так же хорошо, как алкоголь. Тяжело дыша, она растворялась в знакомом мареве наслаждения, сама, двигаясь навстречу каждому новому толчку.
А потом, оставшись одна, запершись в ванной, наложив заглушающие заклятия, орала от тоски в голос, позволяя себе истерику и плакала до полного опустошения.
Было мерзко. Но самое страшное было понимать – всё это только начало. Самое страшное впереди. Магическое Сообщество ждёт война. И вскоре от всей той грязи, что налипнет, будет уже не отмыться, хоть всю ночь стой под душем.
И что со всем этим делать, как спасти свою душу, Лейла понятия не имела.
Глава 35. Ужасная новость
Утром тошнота не только не прошла, но только усилилась. Лейла с трудом выбралась из кровати. Она чувствовала себя ужасно разбитой и с величайшей охотой осталась бы лежать, но Нахширон терпеть не мог любое нарушение регламента. Подниматься утром полагалось самое позднее в семь, даже если в шесть лёг накануне.
Даже привычное средство – контрастный душ, – не помогло улучшить самочувствие. Вниз Лейла спустилась с трудом.
Завтрак, казалось, тянулся бесконечно. При виде пищи всё стало только хуже.
– Почему ты ничего не ешь? – нахмурился Эссус, взглянув на не просто пустую – совершенно чистую тарелку, стоявшую перед девушкой.
– Не хочу.
– Что значит – не хочу? Ты и так скоро тень перестанешь отбрасывать. Я, конечно, видел идеал красоты у этих жалких людишек, но, уверяю тебя, у нас здесь предпочитают женщин, не похожих на вешалку. Ешь.
– Не хочу.
– Не станешь есть сама, возьму ложку и запихаю еду в тебя силой. Ты этого хочешь? – ледяным голосом прошипел Нахширон, восприняв её слова как очередное проявление бунтарства, дерзости и непокорности.
Лейла не хотела. Борясь с собой, как могла, она взяла столовой прибор и осторожно поднесла еду ко рту. Тошнота подкатила к горлу так резко, что она едва успела стремительно подняться из-за стола, и выскочить за дверь, как её стошнило.
– Простите, – сдавленным голосом проговорила Лейла в испуганные и скривившиеся от отвращения лица тех, кому не повезло быть свидетелями подобного непотребства.
Да что с ней такое? Никогда раньше ничего подобного не случалось.
– О, моя дорогая! – поспешившая вслед за ней Розамунда подхватила Лейлу под руку. – Совсем плохо? Пойдем, я помогу тебе привести себя в порядок?
Лейла не сопротивлялась – у неё просто не осталось сил. Она покорно следовала за своей проводницей, помогающей ей подняться по лестнице.
– Что с тобой такое?
– Не знаю, мне кажется, кто-то подмешал что-то вчера. Наверное, организм не принял.
– Я уже некоторое время наблюдаю за тобой. И ты по утрам всегда плохо ешь.
– Удивительно, правда? Ведь убийства, свершённые накануне вечером способствуют пробуждению аппетита?
Зря она это сказала. При воспоминаниях о несчастной журналистке и вчерашних жертвах тошнота накатила с новой силой, а вместе с ней и такая слабость, что ноги подкашивались.
– Норд? – окликнула Розамунда профессора, который как раз в этот самый момент собрался спускаться вниз. – Помоги нам.
– Что случилось? – нахмурился тот.
– Лейле совсем плохо. Боюсь, одна я её не донесу.
– Не нужно меня нести! Я вполне способна дойти до своей комнаты…
Но следующая волна дурноты заставила ноги подкоситься и, если бы профессор Хэйс не подхватил её на руки, она бы просто упала с лестницы.
– Позвать Нахширона? – спросила женщина.
Нортон не ответил.
Наверное, на какое-то время Лейла всё же потеряла сознание. Потому что, когда в следующий раз подняла ресницы, оказалось, что она лежит на кровати с холодным полотенцем на голове. У изголовья кровати с сумеречным лицом стоял Нортон Хэйс, в ногах, держась за столбики, поддерживающие балдахин, топталась Розамунда.
