Это была не просьба. Программы-внушение.
– А сегодня – усни. Просто спи.
Фредо пытался сопротивляться, но и на этот раз не преуспел.
Раздавшиеся аплодисменты заставили Рэйвен вздрогнув, обернуться.
– Хэйл? Ты не спишь?
– Нет, – он выглядел весёлым и злым. – Я заранее подстраховался. Я ведь не Фредо, я умею противостоять прямому внушению.
– И давно ты за нами наблюдаешь? – вспомнив некоторые моменты их с Фрео диалога Рэйвен покраснела.
– С самого начала.
Хэйл улыбался, но глаза у него были жёсткие. Если бы это были когти, они бы исполосовали Рэйвен, наверное, насмерть.
– Это было впечатляюще. А в некоторые моменты более, чем впечатляюще. Твоё наказание было местами весьма эротично, дорогая жёнушка. В какой-то момент мне показалось, ещё немного и появится наша сторожевая зверюшка.
– Не говори ерунды! Я всего лишь хотела его наказать!
– Ну конечно, – кивнул Хэйл, запуская руки в карманы поглубже, словно боясь не совладать с собой. – Это именно так и выглядело. Просто у меня, наверное, извращённое восприятие? Пару раз я подумал, неплохо бы поменяться с наказанным местами. Тебя возбуждает кровь, боль или сама игра? Выглядишь такой невинной милой девочкой. Хотя, о чём это я? В вашей семье невинных не водится.
– Что ты знаешь о моей семье?
– То же, что и все, Рэйвен. То же, что и все.
– Я не понимаю, ты меня за что-то отчитываешь?
– По вашим законам вполне имею на то право. Ты пыталась отправить меня в нокаут, чтобы развлекаться с этим красавчиком? Боюсь, любой из твоих знакомых счёл бы, что мой долг, как твоего мужа, после такого тебя наказать.
– И как же ты меня накажешь? – засмеялась Рэйвен.
Но смех её сошёл на нет под его немигающим взглядом.
– Ты считаешь меня таким же слабаком, как Фредо?
– Нет. Но думаю, что как маг я сильнее тебя.
– Никогда не стоит недооценивать противника, Рэйвен. Это весьма опасная тактика.
– Да ты у нас стратег?
Он придвинулся к ней ближе, вплотную, играя желваками на лице, распространяя вокруг себя волны ярости и боли:
– Ты меня провоцируешь?
– Возможно. Интересно посмотреть на что ты способен в гневе, Колд Хэйл?
– Я тебя не понимаю, – наконец, вымолвил он.
– Это так важно – понимать меня?
– Я никогда не видел тебя такой, как сегодня.
– Что? Я тебя пугаю?
– Нет, – покачал головой Хэйл. – Привлекаешь.
Он шагнул к ней, грубо прижимая к стволу векового дуба. Рэйвен спиной ощутила все шероховатости и неровности, все мелкие цепляющиеся сучки, всю вековую твердь дерева.
Хэйл был тонким и гибким, как эльф, но при всей своей худобе, словно сплетённый из гибких мышц. Губы у него были горячими, как угли, а сердце колотилось под рёбрами быстро-быстро, словно пойманная птичка.
Учащающееся дыхание подобно набирающему силу ветру предрекало шторм.
Рэйвен пьянела от его поцелуев. Голова кружилась всё сильнее, а пробуждающееся в теле чувство походило на жажду, нетерпеливо требующую утоления.
Она оплела шею Хэйла руками, прижимаясь к нему всем телом, похожим на зачарованные песочные часы из сияющего стекла.
Обманчиво хрупкая, нереальная фея из старинных баллад и сказок, но живая, манящая, тёплая. С распущенными волосами, колышущимися от ветра, она казалась Хэйлу сильфидой, волшебным духом, скользящим в лунном луче, прекрасным, но нереальным.
Пройдёт ночь и останется только тоска по недостижимому счастью, острому, как боль.
Нет ничего желанней мерцающих звёзд или искорок, однако всем известно, куда заводят голубые огни – в самую трясину, откуда не выбраться.
Хэйл с первых дней старался не поддаваться манящим чарам капризной красавицы, порывистой и непредсказуемой, точно порыв ветра. Он тщательно стремился выдерживать дистанцию между ними, прекрасно понимая, что ему не владеть всерьёз такой, как Рэйвен Кроу. Влюбиться, впустить её в сердце, означает нажить крупные неприятности. Зачем позволять наносить себе рану? Чтобы годами потом её зализывать?
Рэйвен напоминала Хэйлу ту волшебную женщину с совиными крыльями, что в одну из таких же лунных ночей, как сегодня, непременно упорхнёт, оставив тебя вздыхать о невозможном счастье и недостижимых мечтах.
Как только мог, он старался держаться от неё дальше. А это сложно, если воплощённая фея из сказки день-деньской проводит с тобой рядом, а ночью тихо смежает веки на соседней подушке.
Хэйл старался видеть в нежданной обретённой жене добрую фею, но сегодняшняя ночь заставила его увидеть в нежной девочке с одухотворённым лицом нечто пугающее.
До сих пор ему нравилось думать, что Рэйвен не до конца осознаёт собственную силу. Но сегодня не понимать, что девушка куда сильней и опасней, чем он думал, стало невозможно.
Впервые он заметил сходство Рэйвен с её пугающим отцом и отмороженным братцем.
В ней была обманчивая обольстительность тёмных ангелов, ослепляющих белизной крыльев и ужасающих бездонными глубинами чёрной души. Не ведающих ни страха, ни угрызений совести в своих жестоких полётах.
Хэйл действительно не понимал, как далеко Рэйвен готова была бы зайти в своих играх с Фредо Гвином? Что было бы, не приди он вовремя, не окажись рядом? И не льстит ли он себе мыслью, что для Рэйвен его присутствие хоть что-то значило, могло повлиять на её решения?
Что он для неё такое? Кто? Игрушка? Охотничий трофей? Мимолётное удовольствие? Плевел, раздавленный в ладони походя, о котором не вспомнят уже завтра?
«Я тебя не понимаю», – сказал Хэйл Рэйвен.
И это было правдой. Он её не понимал. И оттого она казалась ещё более желанной и интересной. Чем сильнее пугала, тем больше влекла.
Как долго может живой человек из плоти и крови сопротивляться нарастающему с каждым часом соблазну?
Рэйвен стояла перед ним, вся сияющая изнутри, как драгоценность под неоновой подсветкой. Белая кожа, словно магнит, тянула прикоснуться, ощутить гладкость скользящей шелковистости. Волосы, словно сети, оплетали разум, улавливая воображение, как бабочку сачок. Глаза затягивали душу в омут, а губы подрагивали, умоляя о поцелуе, как умоляют раскрывшиеся лепестки ароматного цветка труженицу-пчелу о золотистой пудре пыльцы.
Хэйл помнил сладкий вкус этих губ, помнил их влажную сладость, их пьянящую отзывчивость, противоречащую холодновато-отстранённой манере держаться, обманчивой святости ангельского вида.
Поцелуи с Рэйвен отличались от всех, что были у него раньше. Иногда слишком требовательные и жадные, слишком плотские или наоборот, невесомые, пассивные, незаинтересованные. Если это зависело от него, Хэйл вообще предпочитал миновать эту малоинтересную ему стадию, в которой он мало что чувствовал.
