– Думаю, у нашего отца действительно были причины опасаться. Боюсь, что дальше станет только хуже. А мне сейчас нужна твоя поддержка и помощь, а не глупая подковёрная вражда.
– Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне чтобы не случилось. Ты всегда можешь на меня рассчитывать.
– А рассчитывать на то, что больше сцен, подобно сегодняшней, не будет, я могу?
Руал закатил глаза:
– Ладно, обещаю держать нейтралитет. Но Айзеку я не нянька.
– А при чём Айзек? Эта история его вообще не касается.
– Но он-то, видимо, думает иначе? Ладно, пойду, постараюсь замять скандал. Надеюсь, ребята уже остыли? А ты не нарывайся больше.
– Как скажешь, старший брат.
Во время беседы от Рэйвен не укрылось, как Руал старательно уходил от обсуждения её матери. С присущей ей чуткостью, не стала настаивать, но поставила напротив этой темы галочку.
Брат знал больше, чем хотел показать. И то, что он изначально был замешен в истории, настроения не добавляло.
А ещё бесил Айзек. Очень!
Сколько в своё время она слёз из-за него пролила, хотя не призналась в этом никому на свете. Сколько средств перебрала, чтобы привлечь его внимание?
Но Айзек Блад это Айзек Блад. Он оставался верным себе, ценил в жизни три вещи – хороший тяжёлый рок, хороший алкоголь и секс. Секс был ценен для него сам по себе, Айзеку было глубоко безразлично, кто его партнёрша и что она при этом чувствует. Для него важным было лишь то, что чувствует он сам.
Сколько Рэйвен себя помнила, она всегда знала Айзека. И сколько она его знала, столько была свидетелем тому, что его любили все – учителя, друзья, девчонки.
Особенно – девчонки!
Такие парни – вечная мечта и головная боль. Азартный сорвиголова, но породистый, как гнедой скакун. Со всеми аристократическими замашками и заморочками.
Хотя Рэйвен не особенно-то верила в неё, в эту «аристократическую породу». Для неё понятие «аристократ» часто было связано с вырождением и закостенелостью.
Все так рвутся на вершину горы, а вершина-то узенькая, остренькая. С неё легко соскользнуть вниз и разбиться насмерть. Но хуже всего – там очень скучно. Всё по распорядку, по эталону-шаблону-трафарету. Ничего живого, одна догма.
Всё это к чему? Да к тому, что бунтарь Айзек не мог её не цеплять.
Рэйвен и сама была готова взбунтоваться. Она и бунтовала! В душе. Потихоньку. Без лишнего шума.
Хотя, если учесть её замужество? Впрочем, это ведь не её вина, как выяснилось.
Ох уж этот Блад! Он был одинаково неотразим и в дорогом смокинге на балах для высокородных и в потёртых джинсах и кожанке.
Сколько лет Рэйвен была влюблена в Айзека? Пожалуй, с того самого дня, как поняла, что она девочка, а он – мальчик. Им тогда было лет по девять, не больше.
Около десяти лет подряд она грезила его улыбками и взглядами. Рисовала украдкой черты его лица и тут же сжигала одним взглядом, боясь, что кто-то проведает о её слабости.
Именно так она всегда воспринимала свои чувства к Бладу – как слабость.
А вот чувства к Хэйлу, несмотря на всё, слабостью не казались. Напротив, Рэйвен черпала в них силу.
Айзека любили все. Он любил рок, алкоголь и секс. Ему нравилось быть в центре внимания, а когда ему это надоедало, он закидывал за плечо сброшенный ранее дорогой пиджак и, удалялся прочь, не одаривал оставленного на прощания даже взглядом.
Айзек жил ярко, громко, вызывающе, не стесняясь заявлять о себе окружающим. Рэйвен это в нём и нравилось. Она ж, как сорока, любила всегда всё яркое, броское, цепляющее взгляд. И тут у Клода Хэйла, с его хмурым лицом, привычкой сутулиться, у надменного и бледного педанта, казалось бы, шансов против дикого и необузданного Блада нет?
Всё же в жизни часто случается не так, как кажется. И это к лучшему.
Девушек Айзек сравнивал со спиртным. Они его пьянили.
Пил он много. И девушек менял часто.
Пресловутый стакан с виски – опрокинул, осушил до дна, опустошил и – выбросил. Плевать на то, что творится в душе у тех, кого угораздило вляпаться в случайную связь, яркую, как вспышка, но такую же кратковременную.
Рэйвен все эти годы вела себя, затаившись как мышь, притворяясь равнодушной к другу брата. Слишком страшно было обжечься. Страшно оказаться одной из многих, использованных и выброшенных, опустошённых и выпитых.
Рэйвен не готова была расстаться с девственностью, чтобы одарить Айзека тем, что он так любил – сексом. Она хотела любви, хотела нежности, хотела поклонения. Общения – на крайний случай.
Она смеялась, когда Айзек при ней называл любовь слащавой блажью и романтической дрянью. И выжидала. Чего? Может быть того, что он повзрослеет и изменится. Что ему станет мало просто податливого тела под руками, с готовностью отвечающего на ласки? Что захочется чего-то большего, чем громкие стоны, переходящие в крик оргазма?
Знала бы, что в ней живёт тень дракона, была бы сговорчивей с этим любителем острых ощущений.
Кто тут любит погорячее? Как насчёт зверя, дышащим огнём?
Одна из знакомых Рэйвен как-то делилась впечатлениями о ночи, проведённой с Айзеком. По её отзывам, ему не нравились нежности, он любил грубый секс, резкие, грубые движения, страстные поцелуи с волосами, намотанными на руки, с укусами и синяками на шее, сразу показывающими, кто здесь хозяин.
Девица-то рассказывала обо всём об этом с упоением, а Рэйвен в то время слушала и мечтала о том, что когда-нибудь, с ней, он станет вести себя иначе.
А может быть дракону понравились бы все эти «звериные» страсти?
Но Рэйвен была благодарна Хэйлу за то, что в их единственную ночь он был нежен, чуток и терпелив. Терпелив с девушкой, которая значила для него едва ли больше, чем все эти красавицы на одну ночь для Айзека.
Нищий мальчишка из трейлеров, откуда он взял эту манеру играть на коже кончиками пальцев, словно плетя кружево, лёгкое и неуловимое, с чуткостью, с предусмотрительностью? Растворяясь в его объятиях Рэйвен никогда не боялась, что он причинит ей боль неосторожным касанием.
Дракон она там или нет, но в человеческом обличье Рэйвен была хрупкой невысокой девушкой, больше похожей на сильфиду или фею, как фарфоровая статуэтка, подсвеченная изнутри. А мысль о грубых прикосновениях к своей ухоженной, мягкойЮ как шёлк коже, пугала её не меньше, чем возможные синяки и ссадины.
Рэйвен была влюблена в Айзека долгих десять лет и допускала мысль, что когда-нибудь её влюблённость в него может закончиться плохо. Что он, тем или иным способом, разобьёт ей сердце.
Лишь об одном Рэйвен никогда не думала. Что однажды он, с чьим именем она просыпалась и засыпала, станет вдруг ненужным, как отслужившая одежда. Что его алчная жажда жизни, его неуёмный сексуальный аппетит вдруг перестанут казаться интересными и стоящим внимания. Что ореол неукротимого рыцаря дорог вдруг резко потускнеет, и она увидит в нём лишь эгоистичного, неспособного на привязанность, пацана.
