– Я знаю, – через силу улыбнулся он. – Нисколько не сомневаюсь, ты моему состоянию не рада. Кстати, где я?
Хэйл, в попытках оглядеться, постарался приподняться с подушек. Рэйвен тут же пресекла идею на корню, осторожно уложив его обратно.
– Ты во дворце моего отца.
– Зачем? Как я сюда попал?
– Ты помнишь, что случилось, Колд?
– Отлично помню.
Рэйвенд вздохнула:
– Тогда тебе повезло больше моего. Последнее, что помню я, это как мы были вместе, а очнулась я уже в нашей с Розамундой и Анной комнате. Я ничего не могла вспомнить, но в Академии были жертвы. Люди не просто пострадали – погибли. Ты… тоже был тяжело ранен.
– Удивительно, как я вообще остался жив, – с философским видом пожал плечами он. – Откровенно говоря, думал, пробил мой смертный час. Но в случившемся нет твоей вины.
Рэйвен, в отчаянии отвернувшись, через секунду почувствовала прикосновение сухой ладони к своей руке:
– Если бы я сделал всё правильно, как мы договаривались с твоим отцом, всё было бы иначе! Всё и должно было бы пройти иначе. Это я сплоховал.
– Я не понимаю, о чём ты?
– Рэйвен, мы же оба знаем, что свидание было не просто свиданием. Это был ритуал. Но я слишком увлёкся, слишком поверил в то, что всё хорошо. Всё и было хорошо, как заливные луга, скрывающие топи. Мне следовало больше доверять твоему отцу, однако я слишком боялся тебе навредить. Подумал, что лучше знаю…
– Что ты не сделал из того, что должен был?
– Я не активизировал аркан защиты. Всё было готово, я верил, что успею заставить его работать в любой момент. Аркан должен был действовать по принципу лассо, удерживая тебя или, вернее то, во что ты превратилась, на месте, при помощи сложных чар. Но слишком увлёкшись другими чарами, я так и не успел среагировать. Ты обратилась мгновенно. Обычным оборотням, я имею ввиду, не драконам, на это требуется вдвое, если не втрое больше времени. На нечто подобное я и рассчитывал. И – просчитался.
Рэйвен не глядела на него, представляя, как это могло быть.
– Я… я набросилась на тебя?
– Ты пыталась уйти, а напала только после того, как я встал на пути. Всё происходило так быстро – только что ты была просто ты, а потом… потом всё изменилось.
– На что это было похоже? Очень некрасиво? – добавила она смущённо, через паузу.
Хэйл растянул бледные, бескровные губы в улыбке:
– Разве ты можешь быть некрасивой? Это походило на… – Хэйл нахмурился, старательно подбирая правильные слова. – На внезапное воспламенение. Словно воздух вокруг тебя сам по себе загорелся, пламя взвилось столбом. Откровенно говоря, я даже испугался. Ужасно хотелось взять огнетушитель и прекратить всё разом, – усмехнулся он через силу. – В этом, наверное, вся разница между вами, прирождёнными волшебниками и такими, как я. В экстремальных ситуациях мы забываем про магию, и пытаемся решить проблемы подручными средствами.
– Но что может быть проще магии, Хэйл? Ладно, всё вокруг загорелось. А потом?
– Потом, словно Феникс из пепла над пламенем поднялся Дракон. Словно жар-птица, весь красно-золотистый, будто под кожей его текло пламя. Искры танцевали рядом с ним. Это было завораживающе прекрасно.
«Так прекрасно, что ты этого не пережил», – с неуместным сарказмом подумала про себя Рэйвен.
– Когда дракон раскинул крылья, он заполнил ими всё пространство. И только тут до меня дошло, что нужно действовать. Аркан я активизировал, но было уже слишком поздно. Одним из условий, что всё получится, была активизация защиты во время превращения, а не после.
– А есть разница?
– Сдерживающая магия завязана на человеческую сущность. Часть заклинания должна была удерживать дракона, а часть – человеческую ипостась. Когда же ты полностью перевоплотилась, любая магия была уже бессильна. У драконов, как известно, иммунитет к человеческой магии.
– Но ведь справлялись же как-то колдуны с драконами-метаморфами?
– Любое противостояние возможно только до тех пор, пока драконы сохраняют антропоморфную форму.
– Что? – не поняла Рэйвен.
– Пока они люди, а не драконы, – пояснил Хэйл. – Так что, когда ты перекинулась, я уже ничего не мог сделать. Я попытался, но ты просто стряхнула меня со своего пути, как собака блоху с хвоста.
Очередная кривая улыбка Хэйла выглядела такой измученной, что Рэйвен наконец-то вспомнила наказ отца не утомлять его слишком долгими разговорами. Почувствовав укол совести, что за один вечер чуть не угробила его дважды, Рэйвен с нежностью погладила его по руке:
– Ладно, не будем вспоминать этот кошмар. Что было, то было. Куда важнее, что будет. Постарайся заснуть. Тебе нужно набраться сил.
Хэйл не возражал. Сил у него действительно оставалось немного. Организм брал своё.
Стоило ему заснуть, в светильниках сам собой пригасился свет. Расплелись завязки, удерживающих пологи балдахина. Комната подстраивалась под запросы и удобства хозяина.
Дверь беззвучно распахнулась из густой темноты коридора отпочковалась фигура безликого.
В голове Рэйвен явственно прозвучал его немой голос:
– Госпожа, ваш отец просит нанести ему визит.
Она нашла его на открытой террасе второго этажа. Скрестив руки на груди, Уорлок наблюдал за мерцающими звёздами на ночном небе. В нём самом было нечто лунно-звёздное, ночное и блестящее. Слишком гладкая кожа, слишком светлые волосы, неестественно молодое лицо, не скрывающее истинного возраста.
Оказывается, так бывает. Даже без морщин уходящие годы, оставленный ими жизненный опыт обязательно отражается. Никогда не спутаешь юношу и бессмертного колдуна. Истончаются черты лица, холодеет взгляд, всю фигуру окутывает ореол властности.
– Поговорили? – не оборачиваясь, спросил Уорлок, разглядывая выплывающую на середину неба Ночную Фиалку – созвездие с яркими, как алмазы, звёздами.
Рэйвен подошла и встала рядом, положив руки на парапет, ограждающий террасу.
– Хэйл извинился за то, что обложался.
– Ему есть за что извиняться, – ровным голосом произнёс Уорлок. – Но его можно понять. Когда ты молод и у тебя есть сердце, легко поддаёшься соблазнам.
– Что можете знать о соблазнах вы, отец? Вы, никогда не поддающийся эмоциям
– Жизнь у всех складывается по-разному, дорогое моё дитя. Одни начинают её с полным сердцем, чтобы по капле, год за годом, терять веру в людей, способность любить их. Другие в начале пути смеются над любыми проявлениями эмоций, видя в них лишь слабость. Но избежать великой силы любви не дано никому.
– Вы считаете любовь слабостью, отец?
– Любовь сама по себе не слабость, напротив, величайшая сила, но она делает нас уязвимее. Когда ты один, ты думаешь лишь о себе, стараешься только ради себя, защищаешься сам. Если у тебя не выходит защититься, умирая, ты ни о ком не беспокоишься. Но когда смысл твоего существования переносится в иной центр – всё усложняется в разы. Ты уже не способен принимать решения по своему усмотрению, ты не имеешь право рисковать. В итоге ты не контролируешь ситуацию. И если ты на всё на это решаешься, ты либо очень сильный человек, либо – глупец.
