– Любимой сказкой Юли была «Цветик-семицветик». Я не знаю, почему, но дочка постоянно просила меня читать ее вслух, и я наизусть запомнила ее. Когда дочка умерла, я стала вести личный дневник – не сразу, прошло уже несколько недель. С мужем я рассталась, работать – нигде не работала, ведь турфирму, где я раньше была агентом, закрыли. И я стала много писать от руки в тетрадь. И утром, и вечером… У меня были накопления, поэтому на них я могла покупать продукты, а больше мне ничего не нужно было. За квартиру платил по-прежнему муж – он все-таки хороший человек. Сейчас он женился, и мы иногда с ним общаемся, но только по телефону. Встречаться с ним я по-прежнему не могу, и он не держит на меня обиды. В общем, однажды я писала что-то в дневник, и само собой мне в голову пришло придумать сказку. Маленькую сказку про девочку, у которой была волшебная книга желаний. В эту книгу она записывала все свои мечты, которые приходили ей в голову. А потом эти мечты вдруг ожили, и она оказалась в волшебной стране… Может, со стороны это и выглядит глупо, но мне вдруг понравилось сочинять. Как-то я даже забыла и про смерть дочки, и про то, что моя жизнь теперь превратилась в настоящий кошмар, – я словно сама перенеслась в какую-то чудесную страну, где не было ни болезней, ни смертей. Впервые за долгое время я даже стала улыбаться, самой себе. Мне нравилась моя сказка, а в голове была куча идей и сюжетов. Наверно, несколько дней я сидела и писала свои истории, до тех пор пока рука не уставала. Я сочиняла и сочиняла, и не могла остановиться… Собственно, эти сказки я потом и переделала в сценарии спектаклей «Цветика-семицветика». Студию я назвала в честь любимой сказки дочери, и наверное, только эта работа спасла меня. Конечно, пришлось обращаться к мужу, чтобы он помог мне снять помещение, он же дал мне необходимую сумму денег на то, чтоб открыть студию. Без мужа у меня бы ничего не получилось…
Про Юлю я старалась не думать. И сейчас я пытаюсь не вспоминать о ней с горечью – если и думаю о дочери, то со светлой грустью. Мне кажется, что она смотрит с небес на мои спектакли, и ей тоже интересно, как и другим детям. Ведь все, что я делаю, – я делаю в первую очередь для нее, чтобы ей там не было скучно…
Женщина снова замолчала. Скорбная грусть на ее лице сменилась выражением легкой печали и задумчивости. Она смотрела в одну точку перед собой, и я поняла, что Марина Константиновна позабыла о моем существовании. Ее исповедь предназначалась не мне – рассказывала о дочери она для себя самой, и наверняка сейчас Федорчук и не помнит, с чего начался наш разговор. Я понимала, что Юлю Мещерякову женщина не похищала – вряд ли другой ребенок сможет заполнить пустоту в ее душе, Марина Константиновна всегда будет любить только свою дочку, и никого больше. И все же я тихо спросила:
– Марина Константиновна, вы точно не знаете, кто мог похитить Юлю Мещерякову из детского садика? Посмотрите, пожалуйста, внимательно на фотографию девочки…
Я нашла в телефоне фото пропавшего ребенка и протянула его Марине Константиновне. Та словно очнулась от воспоминаний и внимательно посмотрела на снимок. Некоторое время женщина внимательно изучала лицо девочки, а потом подняла голову и произнесла:
– К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Я не знаю эту девочку, я видела ее фото, когда приходили полицейские. Но лично я с ней не знакома. Сомневаюсь, что аниматоры, которые выступали в садике, запомнили кого-то из детей. Сами понимаете, во время спектакля актеры целиком заняты представлением, а ребят много, вряд ли кого-то запомнишь…
– Вместе с Никитой Самородовым и Ириной Калмыковой в спектакле в понедельник играла некая Катерина Иванова, – сказала я. – Скажите, вы помните эту девушку? Мне нужно найти ее.
– Конечно, я помню постоянных аниматоров, да и новеньких тоже, – кивнула головой Марина Константиновна. – Катя Иванова у нас работает, она также в ТЮЗе выступает. Но она не могла быть замешана в преступлении – вы что, Катя честная девушка, она никогда бы не осмелилась причинить вред человеку, а особенно ребенку!
– И все же я очень хотела бы с ней пообщаться, – настаивала я. – Вы можете сказать, где я могу ее найти?
– Скорее всего, она на репетиции – либо в ТЮЗе, либо у нас, – пожала плечами Федорчук. – Если вы так хотите с ней встретиться, я могу посмотреть, кто сегодня у нас репетирует. Как я понимаю, вы из полиции, верно? Не журналист, это точно, хоть я вам и поверила вначале…
– Да, я занимаюсь поиском Юли, – уклончиво произнесла я. – Поэтому если вы окажете помощь в расследовании, я постараюсь сделать так, чтобы репутация вашей театральной студии не пострадала. Сами понимаете, девочка пропала сразу после спектакля, и это наталкивает на вполне законные подозрения.
– Поверьте, актеры «Цветика-семицветика» ни в чем не замешаны! – с жаром воскликнула Марина Константиновна.
Я поняла, что женщина сильно боится, что ее театральная студия окажется под угрозой – если аниматоры, которых принимает на работу Федорчук, и впрямь имеют какое-то отношение к исчезновению девочки, «Цветик-семицветик» закроют. Ну или, если повезет, студия не прекратит своего существования, вот только на заказы от детских садов Марина Константиновна может уже не рассчитывать.
– Если актеры ни при чем, никто не будет портить репутацию вашей студии, – заверила я женщину. – Но мне надо разобраться, кто и зачем похитил девочку, и в этом ваши аниматоры могут мне помочь. Я не обвиняю никого сразу – возможно, Катя Иванова что-то заметила, может, она видела, как Юлю кто-то уводил из садика. Вы говорили, что можете посмотреть, есть ли у Кати сегодня репетиция в «Цветике-семицветике».
– Да, конечно, – Марина Константиновна придвинула к себе ноутбук и быстро защелкала мышкой. – Я как раз сценарий новый писала, когда вы пришли, – пробормотала она, точно оправдываясь. – Так… Сегодня Кати Ивановой нет в офисе, она мне отписалась, что выступать не может, так как весь день в ТЮЗе. Я вчера в беседу не заглядывала, этим наш администратор занимается. Но вы можете позвонить Кате Ивановой, вам дать ее номер?
– Не откажусь, – кивнула я.
Марина Константиновна продиктовала мне уже знакомую комбинацию цифр, но я проверила свою информацию.
– Скажите, а к вам на работу не приходили в последнее время новые люди? – полюбопытствовала я. – Может, вы кому-то отказали из соискателей? Ведь похищение Юли могло быть актом мести вам и вашей театральной студии, вполне возможно, кто-то пытался подставить актеров!
– Подставить? – опешила женщина. – Но… кому это может понадобиться?
– Либо тому, кого по какой-то причине не приняли на работу или не заплатили за нее, либо конкурентам. У вас ведь наверняка имеются таковые?
– Да я всем вовремя плачу зарплату… – пробормотала Марина Константиновна. – И аниматоры обычно сами уходят – работать много приходится, ездить по области, не только по Тарасову. Мало кто выдерживает подъем в четыре утра, чтобы к половине шестого быть в офисе, остаются только те, кому действительно нравится играть в спектаклях. А конкуренты… не знаю, в Тарасове есть еще пара театральных студий, но они в область не выезжают, поэтому им нет смысла топить «Цветик-семицветик»…
