Азербайджану в сближении с Ираном мешает его позиция по Карабахскому конфликту (Тегеран балансирует между Арменией и Азербайджаном) и неприятие Баку доминирующей политической роли ислама. Периодически Анкара и Баку прокламируют близость на почве общего тюркского прошлого, но попытки президента Эрдогана доминировать в их отношениях осложняют ситуацию.
Туркменистан ограничивает сотрудничество с Ираном инфраструктурными проектами и поставками газа (до 2017 года, когда они были прерваны). Неформальное влияние на местную элиту оказывается Анкарой и Тегераном через их культурные центры. Основной проблемой региона является контрабанда оружия, наркотрафик и роль, которую он выполняет как транзитная зона для перемещения в Европу, Россию и Китай террористов.
С 2015 года на южной, афганской границе от Туркменистана до Таджикистана отмечено нарастание исламистской угрозы, которая заставляет говорить о подготовке к «Центральноазиатской весне» – силовому смещению светских правительств и попытке перераспределить потоки энергоносителей. Справиться с исламистами без поддержки извне в случае реализации этого проекта правительства региона не смогут – и это заставляет их выбирать между Россией и США в качестве потенциальных союзников.
Глава 13
Немного об А-бомбах – шиитской и суннитской
Можно ли было силовым путем остановить иранскую ядерную программу? Был ли шанс у мирового сообщества убедить Иран сделать это добровольно, без подписания в 2015 году «ядерной сделки»? Ответ на оба вопроса отрицательный. Иранская ядерная программа в корне отличается от южнокорейской. Можно соглашаться с экс-директором израильского Моссада Меиром Даганом, который полагал, что Иран получит возможность производства ядерной бомбы к 2015 году. Можно спорить. Но то, что на момент написания этих строк у ИРИ достаточно расщепляющих материалов для производства 5–10 ядерных зарядов, она продвинулась в производстве носителей и ведёт работы над боеголовками, реально.
Опасность для США и Европы со стороны Ирана чисто гипотетическая. Иранская ядерная бомба – индульгенция для правящего в Тегеране режима, гарантирующая его неприкосновенность. Угрозу Иран представляет только для соседей по Персидскому заливу и, в силу идеологических причин, для Израиля. Как представляется, остановить его «у порога» изготовления ядерного оружия не удастся, как не удастся предложить что-либо взамен. Ядерное оружие для Ирана – символ прорыва в «первые ряды», билет в «ядерный клуб» и подтверждение статуса «великой державы». Оппозиция, если бы она имела шанс прийти к власти (и религиозные лидеры «Зелёного движения», и либералы), развивала бы ядерную программу, как и «неоконсерваторы» Ахмади Нежада, разве что без его воинственной риторики. Вопрос в том, применит ли Иран ядерное оружие, получив его, против Израиля?
Израильское руководство рассматривает любые варианты развития событий в отношениях с Ираном, включая силовые, сколь бы недостаточными ни представлялись усилия в этом Израиля без поддержки со стороны США. Хотя история с компьютерным вирусом, поразившим иранскую ядерную станцию в Бушере, демонстрирует вариативность развития событий.
Удар по иранским ядерным объектам не исключён. Израиль способен гарантированно поразить от трети до половины их. Соединённые Штаты могут уничтожить известные иранские ядерные объекты, а в случае принятия решения – разрушить военный и экономический потенциал ИРИ.
Вопрос об ответе Ирана оставим в стороне. Даже блокирование Ормузского пролива не станет фатальным для мировой экономики: к высоким ценам на энергоносители она приспособилась, а пролив будет деблокирован за три-четыре месяца. Однако если удар будет нанесен только по иранским ядерным объектам, он будет эффективным лишь в случае проведения наземной операции, в текущей ситуации исключённой.
США и блок НАТО проявили себя как неэффективная военная сила в Ираке и Афганистане. Операция НАТО в Ливии продемонстрировала отставание альянса от задач, которые ставит перед ним регион. Провал «миротворцев» в Западной Сахаре, Судане и Ливане ставит под вопрос дееспособность воинских контингентов Запада на Ближнем и Среднем Востоке.
Для ведения военных действий на территории Ирана, которые являются единственным способом гарантированной «зачистки» его ядерных объектов, необходима двухмиллионная армия, готовая воевать, как американцы и в отдельных случаях англичане, а не «демонстрировать флаг», как войска Италии, или вести «гуманитарные операции», как немецкий бундесвер. Такая армия есть у Китая. Но Иран не представляет для КНР никакой угрозы, являясь поставщиком углеводородов и перспективным рынком инвестиций и товаров. Участие КНР в военной операции против ИРИ исключено, да и к санкциям против Тегерана Пекин присоединился в своё время в минимально возможной степени.
Санкции снизили возможности Ирана по продвижению к ядерному статусу и замедлили его темпы. Не стоит, однако, преувеличивать итоги попыток принуждения ИРИ к отказу от развития ядерной программы экономическими методами. Замедлить, но не остановить – предел возможности санкций, компьютерной атаки, израильского военного удара или американской атаки, без наземной операции. Причём не стоит полагать, что атака такого рода или экономическое давление могли бы в Иране привести к смене режима.
Поддержка Западом любого иранского политика или политического движения делает его нелегитимным в глазах избирателей. Удар по Ирану консолидирует массы вокруг руководства страны. Президент Обама с иранской ядерной бомбой смирился. Да и разрушение режима нераспространения, неизбежное после появления у ИРИ ядерного оружия, не слишком его волновало. Именно поэтому он посчитал оптимальным заключение с Ираном соглашения, которое оставляло иллюзию того, что Тегеран пошёл навстречу Западу, а не того, что Запад смирился с неизбежным.
Единственным возможным «светом в окне» в сложившейся после подписания «ядерной сделки» ситуации для того, чтобы «развести по углам ринга» Иран и Израиль, является перспектива подписания Ираном и Израилем «в разных комнатах» под патронажом «великих держав» обязательства о ненападении друг на друга с применением ядерных технологий. Эта декларация минимизирует возможность ведения Иерусалимом и Тегераном ядерной войны. Проблема в том, что Израиль при необходимости гарантии Ирану предоставит – и это подтверждалось руководством этой страны, однако Иран не предоставит гарантии, поскольку вообще не готов заключать с Израилем соглашений.
Позиция Ирана основана на опасности для режима отступления от идеологии, стержнем которой является непризнание права Израиля на существование. Миру предстоит смириться с ядерным Ираном и возможностью войны между ним и Израилем – с возможным применением ядерного оружия. Это будет мир, где около 30 государств из 40, имеющих технологическую возможность производства ядерного оружия, могут последовать примеру Ирана и будут его иметь, притом что порог его применения будет значительно снижен.
Что касается Пакистана, ядерная безопасность и уровень терроризма зависят от того, кто правит в Исламабаде, что делает руководство пакистанской армии, с кем и в какой степени сотрудничают пакистанские спецслужбы. На протяжении первых 30 лет своей истории Пакистан рассматривался мировой политической элитой лишь как антипод Индии. Затем – как тыл войны против СССР в Афганистане и «куратор» афганского «котла с неприятностями» после ухода оттуда советских войск. Сегодня он – союзник НАТО в борьбе с талибами, «Аль-Каидой» и ИГ, но среди террористов, задерживаемых в США и Великобритании, всё больше пакистанцев.
