Большая часть Магриба и французское Сомали – нынешнее Джибути, в это время принадлежали Франции. Ливия, Эритрея и Итальянское Сомали были колониями Италии. Современная Западная Сахара и часть Марокко, включая города Сеута и Мелилья, подчинялись Испании. Независимость сохраняли только Турция, Иран, Афганистан и аравийский Неджд. Причём планы по разделу Турции и Ирана были более чем реальны. Хотя проблемный Афганистан, который никому не хотел подчиняться, оставался своеобразным буфером между Российской и Британской империями. Что до пустынного аравийского Неджда с его религиозными фанатиками, он, похоже, англичанам, уставшим бороться с махдистами в Судане, просто не был нужен.
Соответственно, давшая старт «миру без аннексий и контрибуций» и «покончившая с империалистической дипломатией» Великая Октябрьская социалистическая революция (или «большевистский переворот» – кому как удобней) 1917 года изменила ситуацию в корне. Она спасла Афганистан от постепенного превращения в российско-британский протекторат, а Иран от раздела между Россией и Великобританией по заключённому в Санкт-Петербурге соглашению 1907 года о разграничении сфер влияния в Иране, Афганистане и Тибете (несостоявшегося раздела Ирана отечественным фантазёрам-геополитикам особенно жалко).
Именно благодаря событиям в революционном Петрограде в 1919 году Аманулла-хан провозгласил Афганистан независимым государством. Турецкая Республика благодаря Кемалю Ататюрку избежала раздела по Севрскому договору 1920 года (судя по результатам попыток России выстроить с Турцией в 2000 годах взаимовыгодный баланс отношений – совершенно напрасно). Неджд в том же 1920 году был полностью захвачен при поддержке англичан основателем саудовской династии Абдель Азизом ибн-Саудом. А в 1921 году власть в Иране перешла в руки будущего шаха, основателя последней иранской династии – Резы-хана Пехлеви.
Границы сегодняшнего БСВ – по большей части итог распада колониальных империй в 40–70-х годах XX века и пограничных войн между образованными на их территории независимыми государствами. Стабильность этих границ сегодня под большим вопросом. Точнее говоря, распад ближневосточной государственности идёт вовсю, принял значительные масштабы и необратимый характер. Признать это «мировое сообщество» пока никак не сподобится и, не исключено, так и не сможет до момента, когда будет поставлено перед фактом. Но это уже исключительно его собственные проблемы.
15 января 2011 года, когда на референдуме большинство населения Южного Судана проголосовало об отделении от Республики Судан, дало толчок сепаратистским настроениям на всём БСВ и значительной части Африки. И если раскол Судана признан «международным сообществом», почему Нигерия и Конго, Ирак и Сирия, Саудовская Аравия и Йемен, Афганистан и Пакистан должны оставаться в границах, согласованных в мировых столицах? На повестке дня передел региона, и это значит, что «Большая игра» – борьба за контроль над его ресурсами и коммуникациями – продолжается.
Прошедшая в 2010-х годах операция «Одиссея. Рассвет» по «принуждению к миру» ливийского лидера Муаммара Каддафи окончилась для Ливии крахом, а для Каддафи гибелью. Впрочем, для Европы победа над Ливией оказалась пирровой, открыв дорогу в страны Евросоюза миллионам нелегалов из Африки и стран БСВ. Помимо прочего, война НАТО и их арабских союзников против Ливии позволила проанализировать соотношение сил и тактику государств, движений и международных организаций, действующих на Ближнем и Среднем Востоке, и оценить текущую российскую ближневосточную политику с точки зрения соотношения амбиций и возможностей отечественных ведомств и организаций.
Провал российской политики в Ливии, основную ответственность за который нёс тогдашний президент страны Д. А. Медведев, вызвал шквал критики изнутри страны. Как следствие, политики патриотического толка, справедливо полагающие недопустимой ситуацию, когда позиция России и Китая в Совбезе ООН привела к интервенции НАТО, проникнуты понятной ностальгией по советским временам и полагают нужным попытаться к ним вернуться. Они готовы, соперничая с Западом на всех возможных направлениях, откликаться на любые предложения правящих режимов БСВ о военно-техническом сотрудничестве, экономической помощи, строительстве или аренде в регионе опорных баз.
Парадоксальным образом лоббисты такого подхода совпадают в видении российской ближневосточной политики со своими злейшими идеологическими противниками, полагающими Россию прямой наследницей СССР в качестве «империи зла», что с успехом эксплуатировалось администрацией Барака Обамы, начиная с украинского кризиса 2014 года. Проблема в том, что автоматическое присвоение исламскому миру статуса союзника России в противостоянии с Западом, характерное для конца «нулевых», столь же далеко от политической реальности, как и слепое следование в фарватере западной политики, свойственное первой половине 90-х.
Впрочем, политическое противостояние в ООН России и Китая группе стран, которые стали организаторами революций на БСВ, по сирийской проблеме открыло новую страницу «Большой игры». Создание западного блока, пытающегося изолировать и ослабить Россию, приняв в отношении её политические и экономические санкции, столкнулось с политикой формирования «мира без Запада». Ибо действие всегда рождает противодействие – что в природе, что в политике, что в семейной жизни.
БРИКС, ШОС, ЕврАзЭС и другие альянсы такого рода, участие в которых принимает Россия, нацелены не на конфронтацию с «атлантистами», возглавляемыми США, а на создание структур, на которые не могут влиять Вашингтон и Брюссель. И, судя по динамике, которую можно наблюдать на 2016 год, это может удаться. По крайней мере в Сирии ВКС России это с успехом доказали.
Информация к размышлению
О пользе ЦРУ
Приведённая ниже таблица позволит читателю сравнить некоторые показатели России и стран Ближнего и Среднего Востока. В её основу легли статистические данные, приведенные в Мировой книге фактов ЦРУ («CIA. The World Factbook»), – самые свежие сведения, доступные на момент написания книги.
По понятным политическим причинам в населении России жители Крыма не учтены, что несколько меняет статистику – непринципиально. По крайней мере автор полагает, что сам факт присутствия их в качестве граждан его страны достаточен для того, чтобы не обращать внимания на сбой в американской статистике. Желающие могут прибавить крымчан и произвести соответствующий пересчёт. Впрочем, статистика по целому ряду стран БСВ также хромает – регион не отличается скрупулёзным отношением к цифрам.
Источники, из которых составители ежегодника ЦРУ черпают информацию, – не разведданные (к сожалению автора), но отчёты ООН и других международных организаций, что позволяет надеяться на снисходительное отношение к приведённым сведениям даже той немалой категории читателей, для которой само название ЦРУ равнозначно поминанию дьявола всуе. Увы, отечественных источников такого рода пока нет, хотя автор надеется когда-либо их увидеть и, не исключено, воспользоваться.
Впрочем, если от таблицы будет слишком сильно пахнуть серой, в качестве оберега можно положить рядом портрет бывшего председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова, одного из самых профессиональных руководителей отечественных спецслужб за всю их историю. Либо фотопортрет Евгения Максимовича Примакова, сохранившего в период распада СССР и советской государственности российскую внешнюю разведку.
