Популистская демократическая риторика западных лидеров, не понимающих, что происходит в регионе, и не способных повлиять на эти события, но искренне уверенных в обратном, была вскоре дополнена действиями. Арест счетов и отказ в приёме свергнутых президентов, прямая военная и финансовая поддержка антиправительственных выступлений в Ливии и косвенная в Сирии резко контрастировали с демонстративным молчанием в отношении подавления интервенционным корпусом монархий Персидского залива шиитских волнений на Бахрейне и чрезвычайно осторожными комментариями в отношении агрессии Саудовской Аравии и её союзников в Йемене.
Беспричинные надежды на то, что главное, чего хотят протестующие в арабских странах, – это установление там демократии западного типа как лучшего из известных государственных устройств, говорят не столько о реальной ситуации в арабском мире, сколько о профессиональном и интеллектуальном уровне западных экспертов. Возможно, сказалась своеобразная «классовая солидарность»: чем более образованно и информировано на БСВ местное население, тем менее оно лояльно правящему режиму. Это общее правило в полной мере сыграло свою роль в рамках «Арабской весны».
Между тем верхушечные перевороты в Тунисе и Египте, в ходе которых правители были свергнуты недовольной ими частью элиты, которая использовала в своих целях протестовавшую против бюрократии и коррупции «твиттерную молодёжь», люмпенизированные слои общества и консервативных мусульман, открыли дорогу к власти исламистам, а не демократам западного типа. Ситуация в Ливии и тем более Сирии также имела мало отношения к демократии. Правящая власть в этих странах может быть жёсткой – или никакой, что и продемонстрировала Ливия после свержения и физического устранения Муаммара Каддафи.
Разумеется, подавление волнений присущими местным режимам методами невозможно без жертв – тем меньших, чем быстрее эти волнения подавляются. Однако падение режимов вызывает неизмеримо большее число жертв и почти неизбежный распад не устоявших перед сочетанием внешнего и внутреннего давления государств, без малейшего шанса на их демократические изменения в том виде, которое в это понятие вкладывает Запад. Классическая формула «Злоупотребления властей вызывают революцию, но последствия революции хуже любых злоупотреблений» сработала на БСВ как медвежий капкан.
Можно лишь пожалеть о том, что ни Афганистан, ни Ирак так и не стали уроками для Вашингтона и Брюсселя. Впрочем, современная политическая элита Запада не извлекает уроков даже из собственной истории. Простое понимание того, что Сократ в Афинах был отравлен по итогам демократического голосования, а Гитлер в Германии пришёл к власти демократическим путём и во всём, что творил, опирался на германский парламент, отсутствует у тех, для кого «право народа свергнуть тирана» является догмой, равноценной Священному Писанию.
Как правило, на современном БСВ те, кто свергает авторитарных лидеров, служат инструментом для прихода к власти диктаторов ничуть не лучших, чем те, кто был ими отрешён от власти. Скорее худших. Возможные варианты развития событий после любого государственного переворота в этой части света – приход к власти военной хунты с большим или меньшим влиянием в ней племенной элиты, либо исламская бюрократия. Причём последняя во многом напоминает социалистические авторитарные режимы XX века.
Разница между Коминтерном и «Аль-Каидой», нацистами и партией Баас, большевиками и «Братьями-мусульманами», советским Политбюро и иранским Советом по целесообразности гораздо меньше, чем представляется стороннему наблюдателю на первый взгляд. Тем более что у истоков многих политических партий, идеологических доктрин, парламентов и средств массовой информации исламского мира стояли беженцы из Третьего рейха или советники из СССР, а иногда и те и другие. Что вместе с местными традициями сформировало в регионе гремучую смесь, уцелеть в которой западный либерализм не имел ни малейших шансов.
Термин «исламофашизм» в отношении Ближнего и Среднего Востока возник не случайно. История переворотов, путчей и диктатур в местных «республиках», напоминающая смену военных хунт в странах Латинской Америки с таким же, как и на БСВ, влиянием ультралевых и национал-социалистических идей, но без доминирующего в ближневосточном обществе ислама, говорит сама за себя. Проблема только в том, что историю эту в современном приличном обществе Запада вспоминать не принято. Столько скелетов может высыпаться из семейных шкафов…
Бывшая французская колония Мавритания с её двухпалатным парламентом получила независимость в 1960 году, став исламской республикой. 17 лет правления её первого лидера окончились серией военных переворотов – в 1978, 1979, 1984 годах. Затем страна прошла сравнительно стабильный период правления полковника ульд Тайи на протяжении 21 года и перевороты в 2005-м и 2008 годах.
Характерно, что на протяжении всей истории Мавритании на её территории существовало наследственное рабство (около 20 % населения – минимум 600 тысяч человек! – являются в этой стране рабами на момент написания настоящей книги), несмотря на официальные запреты рабства там в 1905, 1981-м и 2007 годах.
Алжир ликвидировал французское владычество в 1962-м и оказался под контролем Фронта национального освобождения и Ахмеда Бен Беллы, которого в 1965-м сверг Хуари Бумедьен с его однопартийной системой и ориентацией на социализм. После смерти Бумедьена в 1979-м страну возглавил Шадли Бенджедид, правивший до 1991 года, когда армия отстранила его от власти.
Военное положение и отмена результатов выборов, в итоге которых власть должна была перейти в руки исламистов, привели к гражданской войне 1992–1999 годов, окончившейся с приходом на президентский пост Абдельазиза Бутефлики. Итогом стало хрупкое перемирие, введение многопартийной системы и работающий парламент – но с 2008 года количество президентских сроков не ограничено, президент стар и беспомощен, а гражданская война в Алжире может вспыхнуть в любой момент.
Тунис получил независимость в 1956 году под руководством Хабиба Бургибы, пожизненного президента, который ввёл многопартийность, учредил парламент и светские суды, отменил многожёнство, – и был смещён в 1987 году Зин эль-Абидином Бен Али.
С 2002 года возрастной ценз кандидата в президенты и число сроков его правления были отменены, но 14 января 2011 года президент бежал из страны, а политическая ситуация в Тунисе с тех пор балансирует на грани хаоса. Вначале исламисты стали лидирующей политической силой в парламенте и правительстве. На момент написания настоящих строк они потеряли монополию на власть, но стабильность в этой самой развитой и наиболее европейской из стран Магриба подорвана самым серьёзным образом.
В Египте монархия была свергнута в 1952 году, и с 1953 года страна стала республикой во главе с президентом Мохаммедом Нагибом, которого в 1954-м сменил амбициозный и авторитарный Гамаль Абдель Насер. С 1958 по 1961 год он руководил Объединённой Арабской Республикой (ОАР), в состав которой помимо Египта входила Сирия. Его смерть в 1970 году привела к власти Анвара Садата, а убийство того исламистами в 1981-м – Хосни Мубарака.
Последний занимал президентский пост вплоть до своей отставки 11 февраля 2011 года, после которой он был отдан под суд Высшим военным советом. После короткого переходного периода власть в Арабской Республике Египет взяли в свои руки поддерживаемые Катаром «Братья-мусульмане» во главе с президентом Мухаммедом Мурси, которых ровно через год, летом 2013 года, отстранили от власти военные во главе с поддержанным Саудовской Аравией генералом Абдул-Фаттахом Ас-Сиси, в 2014 году избранным президентом страны.
