Резкое обострение ситуации в Нагорном Карабахе в апреле 2016 года также не обошлось без Турции. Давление Турции на Азербайджан в попытке добиться охлаждения его отношений с Израилем, США и Россией и заявления Анкары о возможной «поддержке азербайджанской оппозиции» спровоцировали резкую ответную реакцию Баку.
Армянская проблема и демонстративная независимость в военной стратегии и принятии политических решений несколько смягчается Анкарой в отношениях с Вашингтоном подготовкой военных кадров в Албании, Азербайджане, Грузии, Казахстане и ОАЭ, а также участием турецких войск в миссии НАТО в Ливии и миротворческих миссиях в Афганистане, Македонии, Боснии и Герцеговине.
Несмотря на личную антипатию, планы президентов Обамы и Эрдогана ограничить региональное влияние ЕС и Израиля сближали этих политиков (с президентом Трампом ситуация противоположная), как и разрешение разместить на своей территории элементы системы противоракетной обороны США, направленной против Ирана и России. В то же время авантюрные действия Анкары в Сирии, угрожающие военным столкновением с Россией и провоцирующие конфликт с Москвой НАТО, крайне отрицательно оцениваются Вашингтоном.
В рамках развития отношений с Ираном, несмотря на прямо противоположные позиции по Сирии, Турция планирует увеличить объём торговли с этой страной до $ 30 млрд, сформировав общую транспортную инфраструктуру, и создать на границе зону свободной торговли.
Согласно ирано-турецкому договору 2007 года, Турция будет добывать газ на месторождении «Южный Парс» для собственного потребления и на продажу. По мнению ряда экспертов, Иран и Турция согласовали вопрос раздела зон ответственности в Ираке после ухода оттуда американских войск.
Эти договорённости подтверждает дипломатическая активность Турции, которая, кроме посольства в Багдаде и генконсульств в Мосуле и Басре, согласовала с иракским правительством открытие генконсульства в Эрбиле – административном центре Курдской автономии.
Помимо интереса к иракской нефти и борьбы с сепаратистами Рабочей партии Курдистана, Турция лоббирует интересы туркоманов Киркука и, вложив в регион более $ 10 млрд, постепенно берет под контроль экономику иракского Курдистана.
Курдский вопрос для Турции – бомба замедленного действия. В 2010-х годах Эрдоган и его правительство предприняли попытку смягчить антикурдскую политику и заключили перемирие с Рабочей партией Курдистана, но десятилетия подавления любых проявлений национальной курдской культуры, включая язык и алфавит, пользование которым в Турции запрещено, породили ответную реакцию курдов.
В 2016 году перемирие с РПК в преддверии парламентских выборов было в одностороннем порядке нарушено Эрдоганом, боровшимся за голоса турецких националистов. За четверть века вооружённого конфликта от рук бойцов РПК в Турции погибло более 30 тысяч человек, а контртеррористические операции стоили Анкаре более $ 130 млрд.
Согласно оценке турецкого генштаба, число боевиков РПК составляет 500–600 человек в Турции и до 5 с половиной тысяч за рубежом (до трёх с половиной тысяч в Ираке). Операции против них в 11 вилайетах Турции ведёт 60-тысячная армейская группировка и 70 тысяч членов местных полувоенных формирований.
В Ирак из-за РПК в 1982–1999 годах Турция вводила войска 24 раза. В феврале 2010 года эта практика была возобновлена: 10 тысяч турецких солдат при поддержке авиации провели в Ираке операцию, призванную уничтожить инфраструктуру РПК.
В то же время турецкие военные, несмотря на союз Эрдогана с лидером иракского Курдистана Барзани, не смогли добиться решающей победы над боевиками РПК, а разрыв перемирия с этой организацией привёл к активизации в 2016 году курдской антиправительственной деятельности в Турции, включая подрывы стратегических газо- и нефтепроводов.
Непоследовательная и половинчатая политика руководства страны, позволившего легализовать курдские партии и открыть вещающий на курдском языке телеканал, критикуется кемалистской оппозицией, использующей в противостоянии с ПСР профсоюзы и студенческие объединения.
В арабском мире Турция до недавнего времени претендовала на роль универсального посредника. После войны в Персидском заливе, в ходе которой Кувейт был освобождён от иракской оккупации, финансовую помощь Анкаре, компенсируя её участие в войне, оказали Саудовская Аравия, ОАЭ и Кувейт. Премьер-министр Эрдоган в ходе визита в КСА получил одну из наиболее престижных арабских наград – Международную премию имени короля Фейсала «За служение исламу».
В то же время отношения Анкары с Каиром после свержения египетскими военными правительства «Братьев-мусульман» чрезвычайно плохи, а Бейрут и Багдад на фоне гражданской войны в Сирии дистанцировались от Анкары. Из значимых арабских стран с Турцией поддерживают отношения КСА и Катар – союзники по борьбе с правительством Асада в Сирии. При этом отношения Анкары и Дохи позволяют говорить о возникновении военно-политической катарско-турецкой оси, а в 2017 году в сирийском Идлибе просаудовские боевики разгромили и вытеснили протурецкие отряды.
Ультиматумы в отношении ЕС по проблеме председательства в этом альянсе Кипра и в отношении самого Кипра в связи с началом бурения на его газоносном шельфе позволяют предположить, что политическое и военное давление Турции на Израиль служит прикрытием для разворачивания системы турецкой гегемонии в Восточном Средиземноморье. В то же время это привело к возникновению греко-кипрско-израильского альянса, в том числе в вопросах разработки шельфовых углеводородов трёх этих стран.
С учётом тесных отношений Израиля с Азербайджаном, постсоветскими республиками Центральной Азии и государствами Балкан, а также его связей с ЕС и особых отношений с Германией, политика Анкары по этому направлению имеет все шансы укрепить антитурецкий альянс в регионе, пользующийся определённой поддержкой не только Европы, но и США, и, как это ни парадоксально, России.
Один из наиболее важных инструментов турецкого влияния на Сирию и Ирак – вода. Отсутствие признанного международно-правового статуса Тигра и Евфрата позволяет Турции утверждать, что эти реки не международные, а трансграничные потоки, и она свободна в строительстве гидроузлов на их истоках, учитывая интересы стран, лежащих ниже по течению, «насколько возможно».
Нормализуя отношения с Сирией, Турция объявила о начале строительства в 2010 году на реке Аси, на турецко-сирийской границе, «Плотины дружбы», однако уже через год сирийско-турецкие отношения были торпедированы поддержкой Анкарой вооружённой антиправительственной оппозиции. Попытки Турции превратить север Сирии и Ирака, включая города Алеппо и Мосул, в зону своего непосредственного влияния встречают жёсткое сопротивление Дамаска и Багдада.
Исламизация Турции и её интеграция в мусульманский мир имеют свою цену. Ветераны войн в Афганистане, Боснии и Чечне образовали в этой стране исламистское террористическое подполье, пользующееся симпатиями президента Эрдогана, наиболее известной частью которого является созданный в 1984 году «Фронт исламских завоевателей Великого Востока».
