Первая атомная бомба, сконструированная в Арзамасе-16. По всем параметрам она превосходила американские образцы. Была испытана в 1951 году.
Руководители ядерного центра Арзамас-16 у макета первой атомной бомбы – Е. Негин, А. Павловский. Г. Дмитриев, В Белугин, Ю. Харитон, С. Воронин и Ю. Трутнев.
И.В. Курчатов, Ю.Б Харитон и К.И. Щелкин в Арзамасе-16.
Знаменитая колокольня в Арзамасе-16.
Арзамас-16 в советское время
Здание ВНИИЭФ. Арзамас-16
Дворец культуры ВНИИЭФ
Интерьер одного из помещений РФЯЦ-ВНИИЭФ
Но не все шло гладко. Однажды они оказались на самой грани катастрофы. Она могла быть на уровне Чернобыльской. И именно Александрову удалось предотвратить ее.
Шел пуск реактора. Один из операторов распорядился перекрыть воду в коллекторе, но на пульте управления об этом не знали.
Научный руководитель А. П. Александров отошел от пульта, чтобы наблюдать за ходом работ как бы со стороны. И вдруг он замечает, что реактор начинает разгоняться. Дежурный тут опускает стержень – реактор «проседает». Но разгон не прекращается. Вводится второй стержень, однако процесс не останавливается. Ясно, что реактор начинает выходить из повиновения.
Александров выскакивает на балкон, что находится в центре зала, и кричит во весь голос: «Открыть воду! Во все коллекторы, немедленно, быстро!» Однако вода шла слишком медленно. И тогда Александров рванулся к пульту, отбросил в сторону оператора и опустил сразу все защитные стержни. И реактор заглох. Через три минуты наступила полная тишина.
Это единственный раз, когда научный руководитель вмешался в управление реактором.
Пот градом катил с ученого. Он достал платок и начал вытирать свою лысину.
К нему подошел Ванников, спросил:
– Лошадка могла убежать?
Александров ответил коротко:
– Могла.
Ванников помолчал, а потом сказал:
– Вы оправдали свою зарплату за всю жизнь.
В окружении «духов»
«Духи» у Александрова появились в 1948 году. Теперь днем и ночью его охраняли по очереди старший лейтенант, капитан или майор НКВД. Они всегда были рядом, и оттого Анатолий Петрович чувствовал себя неуютно. В свободное время он привык общаться с друзьями, ездить на охоту и рыбалку, организовывать шашлычки, просто веселиться. Однако теперь все стало иначе: «духи» писали свои отчеты о каждой встрече, а потому каждый из друзей попадал под бдительное око органов.
Да и сам А. П. стал намного осторожнее. Своим близким он постоянно напоминал, что дом прослушивается, а потому никаких «политических» разговоров вести не следует. Даже спустя много-много лет, когда, казалось бы, сталинские времена остались в далеком прошлом, Александров предпочитал откровенничать лишь где-то в лесу, на берегу реки, вдали ото всех. Даже своими воспоминаниями делился с сыном за пределами дома.
К «духам» он так и не смог привыкнуть за те десять лет, что они были рядом… В отличие, к примеру, от того же Курчатова, который по-прежнему вел себя так, будто их и не было вовсе. Однажды в жаркий день на полигоне он пригласил своих коллег на заплыв по реке. Многие тут же составили ему компанию. Однако вскоре все отстали от Игоря Васильевича, так как он превосходно плавал. Курчатов плыл по реке, а остальные шли по берегу. В том числе и «духи», которые обязаны были быть рядом со своим шефом. После этого случая Игорь Васильевич называл их «слабаками»… Это единственное, о чем «духи» не доложили своему начальству.
Александров же старался держаться от своих «духов» подальше. Было такое ощущение, будто он опасался, что они раскроют одну из самых главных его тайн.
А может быть, она действительно была?
Уже в глубокой старости А. П. рассказал своему сыну, что он воевал на стороне белых и даже был награжден двумя Георгиевскими крестами. Он чудом остался жив, когда Красная армия разгромила белых в Крыму. Спасла его женщина-комиссар, которая пожалела молодого и красивого бойца. Остальных его товарищей расстреляли. Александров закопал свои награды у какого-то моста и перечеркнул свое белогвардейское прошлое. Он начал свою жизнь с нуля… Лишь однажды он поделился воспоминаниями с сыном. Возможно, позже он пожалел об этом…
Трудно сказать, знали ли в ведомстве Берии об этом эпизоде жизни А. П. Александрова. Самому ученому казалось, что нет, не знали. Я же думаю иначе: там было известно все, но до поры до времени этим фактам биографии не придавали значения. Как, к примеру, было с Ю. Б. Харитоном, который во всех анкетах писал, что его мать эмигрировала в Германию, а отец был выслан на «философском пароходе». До тех пор, пока ученые были нужны Сталину и Берии и делали то, в чем остро нуждалась страна, их биографические данные не становились причиной репрессий и арестов. Но страх оставался на всю жизнь.
