С тех пор все новое, что появлялось в горной науке и технике, в первую очередь опробовалось на этом руднике.
Однажды я встретил здесь День шахтера.
Праздник открылся на городском стадионе. Колонна горняков под аплодисменты переполненных трибун совершила круг почета. Впереди шли прославленные мастера. Среди них Андрей Андреевич Головатый и Андрей Александрович Скрыпник – два человека, с которыми неразрывно связана новая история Желтых Вод, история становления и развития уранового рудника в Криворожье.
Вечером оба пришли ко мне в гостиницу. Интервью было записано на магнитную пленку. Первое слово А. А. Головатому:
– Приехал я сюда в 1927 году, 9 мая. Начинал свою трудовую жизнь разнорабочим, а закончил ее заместителем начальника шахты. Освоил все шахтерские специальности. 12 августа 1941 года эвакуировался на Урал. Был там до 1942 года проходчиком. В то время я пошел, как говорили тогда, на рекорд. За смену выполнил норму на 1258 процентов. С этого дня стал «тысячником». А еще нас называли «гвардейцы труда». Когда Кривой Рог освободили, вернулся сюда. Работали не хуже, чем на Урале. Понимали, что руда нужна стране. В 1948 году попросился на отстающий участок № 3, где и оставался до 1952 года. В 1949 году меня наградили орденом Трудового Красного Знамени, а потом и орденом Ленина. Однажды студенты сказали, что мое имя упоминается во втором томе «Истории Великой Отечественной войны». Пошел в библиотеку, посмотрел – действительно обо мне написано. Вот, пожалуй, и все…
– Что-нибудь осталось от прошлого? С той поры, когда впервые сюда попали? – поинтересовался я.
– Только воспоминания и старая шахта «Капитальная». Где-то внизу, у самой речки, стоял барак. Окна у земли, пол – на метр ниже. Деревянные нары без матрасов и простыней служили постелями. Сбитый из досок ящик заменял обеденный стол. Семейные отгораживались от остальных занавеской. Но никого из смертельно уставших шахтеров не беспокоил рев младенцев. Даже во сне нам слышался стук обушков и лопат. Утром натягивали не успевшую просохнуть спецовку и шли к карьеру. Скользкие деревянные ступени уходили вниз, и люди исчезали в шахте, чтобы оттуда на своих спинах выносить куски руды… Но перемены все же постепенно наступали. На открытие образцового барака собрались все жители поселка. На новый барак смотрели как на чудо, потому что в длинном глиняном доме стояли кровати, хоть и без пружин, но железные, были простыни, подушки и даже радио…
– Когда вспоминаешь прошлое, – продолжает старый шахтер, – то почему-то в голову лезут всякие пустяковые случаи… К примеру, те же верблюды. Пекарни у нас тогда не было, хлебом снабжал некто Карпиков. Приехал этот Карпиков из Средней Азии и захватил с собой двух верблюдов. Воду и муку на них возил. Сильно мы удивлялись тогда, глядя на них. Ничего, добрая скотина. Нашу грязь – осенью и весной поселок в болото превращался – месили, и хоть бы что… Или другой случай. Как-то после смены увели козу у Марьи и оставили в шахте. Утром приходят горняки, вдруг видят – в темноте два огонька горят и что-то белое летит к ним навстречу. Испугались ребята и что было сил наверх. А одной шахтерке страх ноги приморозил, и она осталась стоять как вкопанная. Коза подбежала к ней, прижалась и не отходит… Года два вспоминали про это…
– Удивительная судьба у нашего рудника, – вмешивается в разговор Андрей Александрович Скрыпник. – Жили мы всегда на отшибе Криворожья. Народу мало, каждый друг друга знал отлично, отец и сыновья в забое вместе… А после войны рудник начал быстро расти… Я с 1934 года здесь. Вся история перед глазами, день за днем как на ладони. Как день от ночи отличается нынешний рудник от прежнего. Ничего похожего. А технику и сравнивать даже невозможно, так далеко шагнула она вперед. Вот мы, к примеру, взрывные работы в шахтах проводим. До пятисот тонн – один заряд. А когда первый раз взрывали породу, очень боялись. Опасались за копер – не упадет ли?.. Первый большой взрыв был, конечно, в диковинку.
– Вы были свидетелями, как здесь уран нашли. Расскажите…
– Прибыла к нам экспедиция из Москвы. В 1946 году. Вначале нашли здесь ванадий. Но запасы его невелики, особого интереса они не представляют… Вообще-то в наших местах все есть – даже золото, но его очень мало… А уж потом наткнулись на уран. И сразу же работа закипела, уже вскоре мы выдали первую тонну урановой руды… Орден Ленина я за уран получал… Шахты начали быстро расти, совершенствоваться. Они новейшей техникой обеспечивались. Самые современные не только в Криворожье, но и по всей стране у нас шахты…
…В последний раз мне довелось побывать в Желтых Водах в 90-м году. Спустились с директором комбината под землю. Было пустынно и тихо. Шахты консервировалась: невыгодно стало добывать здесь уран, слишком дорогим он получался – намного выше мировых цен.
В последние годы жизнь на урановых шахтах затеплилась. Хоть цена урана и высока, но Россия берет его – Украине нечем расплачиваться за ядерное топливо, которое поставляется на ее атомные станции.
«Приравнять уран к золоту…»
На этот раз Л. П. Берия просит председателя Совета министров СССР И. В. Сталина изменить порядок учета, хранения, транспортировки и распределения урана. В своем письме он уточняет:
«Постановлением Совнаркома СССР от 23 сентября 1944 г. № 1279–378сс был установлен порядок учета, хранения и отпуска урана и его солей.
В соответствии с этим решением все запасы солей урана, в том числе и текущая выработка, зачислялись в государственный фонд и выдавались только по решению правительства.
В настоящее время в связи с организацией Первого главного управления, расширением добычи солей урана и пуском завода по получению металлического урана возникла необходимость изменения существующего порядка учета и хранения урана и одновременно более тщательного контроля за его учетом и распределением…»
Это письмо Сталину свидетельствовало о том, что атомный поезд потихоньку тронулся в путь. По мнению Берии, уран уже не столь же дефицитен, что и золото. А ведь совсем недавно его было столь мало, что приходилось собирать его по крохам. Теперь же счет шел на тонны – именно столько нужно было Курчатову для первого экспериментального котла.
8 октября Сталин подписывает постановление СМ СССР. По нему все запасы А-9 (т. е. урана) передаются Первому главному управлению. Однако контроль за А-9 и его солями по-прежнему остается за министерством финансов, где в Управлении драгоценных металлов штат увеличивается на 12 человек. А министерству внутренних дел приказано создать специальные подразделения для охраны А-9 как на складах, так и во время перевозок.
Нет, Сталин не согласился, что уран теперь дешевле золота – его следовало учитывать и охранять столь же тщательно и строго…
Можно ли расстаться со «Средней Машей»?
Однажды академик Е. П. Аврорин рассказал о том, как он попал в Арзамас-16. Он был молодым, многообещающем теоретиком, который работал в группе академика И. Е. Тамма. Все у него складывалось хорошо, а потому, когда ему предложили поехать поработать на «Объект», он попытался отказаться. Но мудрый Игорь Евгеньевич Тамм сказал ему: «Молодой человек, со „Средней Машей“ не спорят, ей просто подчиняются…»
