Вскоре доктору Рилю и его группе было поручено еще одно специальное задание:
«В связи с завершением основных работ по разработке технологии получения урана и приближающимся пуском уран-графитового котла и диффузионного завода доктору Рилю дано задание начать разработку процесса получения чистых плутония и урана-235, а также процесса регенерации металлического урана, отработанного в котле „уран – графит“».
Пожалуй, именно группа доктора Риля была ближе всего к центру Атомного проекта, остальные немецкие ученые и специалисты находились как бы на его периферии.
Институт «А», возглавляемый профессором Арденне, расположился в бывшем санатории «Синоп» в Сухуми. Корпуса лечебницы были срочно переоборудованы в научные лаборатории. Он был неплохо оснащен. Основная задача – электромагнитный метод разделения изотопов. Первые центрифуги были сделаны здесь под руководством доктора Стейнбека. Он убеждал, что этот метод разделения изотопов урана гораздо эффективней, чем диффузионный.
Впрочем, и в этом направлении немецкие ученые работали весьма интенсивно. Главное – это создание диафрагм для диффузионных установок. Бесспорным авторитетом в этой области был профессор Тиссен.
Институт «Г», возглавляемый Нобелевским лауреатом профессором Герцем, также занимался разделением изотопов с помощью газовой диффузии. Именно по этому принципу действовали заводы в США, на которых был получен уран-235 для первых атомных бомб.
Сотрудники института «Г» заняли санаторий «Агудзеры». Им предстояло рассчитать, а затем и подтвердить экспериментально работу каскада диффузионных машин. Это было необходимо для завода, который строился на Урале.
Профессор Позе возглавлял Лабораторию «В». Здесь разрабатывался котел с обогащенным ураном, а также теория ядерных процессов.
В знаменитом нынче Плутониевом институте – НИИ-9, созданном в 1945 году для разработки технологий получения чистого урана, плутония и урана-235, действовала лаборатория, где работали немецкие специалисты. Возглавлял ее профессор Фольмер. Его исследования легли в основу проекта завода для производства тяжелой воды.
В «Девятке» работал и профессор Доппель со своими сотрудниками. Еще в Германии, во время войны он участвовал в конструировании котла «уран – тяжелая вода», который создавал Гейзенберг. Профессор Доппель предложил создать аппаратуру и приборы для измерения кинетики взрыва атомной бомбы. Его идеи тут же были поддержаны, и в НИИ-9 для него была оборудована специальная лаборатория.
Рядом с немецкими специалистами во всех институтах и лабораториях работали советские ученые и инженеры. Перед ними стояло две задачи: во-первых, помогать немецким коллегам, а во-вторых, перенять их опыт создания приборов и аппаратуры, которые так не хватало на наших предприятиях и в конструкторских бюро.
Постепенно немецкие ученые «выводились» из работ по созданию атомного оружия. Для многих из них испытание первой советской атомной бомбы стало столь же неожиданным, как в 1945 году бомбардировка Хиросимы.
25 лет никто из немецких специалистов не имел права говорить о своем участии в Атомном проекте СССР. Каждый из них подписывал соответствующую бумагу и давал «честное слово». Из СССР они уезжали в ГДР, а оттуда перебирались в Западную Германию. Подавляющее большинство из них сдержали свое слово: они не упоминали о своем участии в создании советской атомной бомбы.
А профессору Рилю по распоряжению Сталина была построена дача в Жуковке. Рядом такие же дачи получили ученые-атомщики. Рассказывают, что перед отъездом в Германию Герой Социалистического Труда Н. В. Риль продал свою дачу Мстиславу Ростроповичу, и именно на ней писал свой «Архипелаг ГУЛАГ» Александр Солженицын. В его эпопее немало страниц посвящено Атомному проекту СССР.
Все в этом мире имеет начало, но никогда не кончается…
Открепить от «Кремлевки»!
Очевидно, на этом заседании секретариата ЦК ВКП(б) Сталин не присутствовал. Один из вопросов на нем: «сокращение контингента, обслуживаемого поликлиникой Кремля». Как всегда в подобных случаях (это было раньше, да и теперь тоже!), решение жесткое – всех, кто не входит в высший партийный аппарат (теперь – в администрацию президента), открепить. Мол, пусть посещают поликлиники по месту жительства или ведомственные.
На секретариате решили, что академики и члены-корреспонденты АН СССР должны обслуживаться в больнице Академии наук, а из «Кремлевки» их исключить!
Их было девять человек: академики И. В. Курчатов, С. Л. Соболев, А. И. Алиханов, Н. Н. Семенов, В. Г. Хлопин и члены-корреспонденты АН СССР И. К. Кикоин, Ю. Б. Харитон, Л. А. Арцимович и А. П. Александров.
Из Первого главного управления на имя Берии ушло письмо. В нем говорилось:
«По вашей просьбе к кремлевской поликлинике было прикреплено несколько ученых, для которых, ввиду специфики условий их работы, требовалось более квалифицированное медицинское обслуживание.
Как сообщил т. Егоров эти ученые подлежат откреплению от кремлевской поликлиники.
Академик Соболев С. Л. уже получил извещение об откреплении.
Ученые просят сохранить за ними и членами их семей право пользования кремлевской поликлиникой».
Однако сам Берия не мог отдать такое распоряжение. К письму он приколол записку: «Тов. Поскребышеву А. И. Прошу сохранить за перечисленными в списке учеными право пользования Кремлевской поликлиникой. Л. Берия. 26 декабря 1947 г.» – и отправил его в Кремль.
Сталин дал добро. Через несколько дней начальник Лечсанупра Кремля Егоров сообщил, что все ученые могут по-прежнему пользоваться элитными поликлиникой и больницей.
Так случилось, что почти все из них именно в «Кремлевке» провели свои последние дни жизни.
Рождение атомного ГУЛАГа
В середине шестидесятых довелось мне попасть в Навои. Тогда этого города еще на картах не было, и о той славе, что прокатится о нем через десяток лет, даже предположить было трудно.
Уже тогда город поражал своей красотой – высокие здания, первые в Средней Азии, а не только в Узбекистане, утопали в зелени. Специальная система арыков и орошения позволила на краю пустыни создать искусственный оазис.
Я написал репортаж об этом городе, о том, что здесь будут жить люди, которые добывают не только уран, но и золото. Сделал несколько фотографий – пытался снять панораму города, чтобы читатели «Комсомолки» смогли увидеть, сколь он красив…
Через две недели, вернувшись в Москву, я проявил пленки. И, к своему удивлению, не мог выбрать ни единого кадра для публикации – на каждом снимке была видна колючая проволока. Она окружала не только сами стройки, но и проглядывала сквозь пустые глазницы окон, виднелась на крышах. Оказывается, она была абсолютно везде – ведь Навои строили заключенные. Как и почти все атомные объекты.
