«Сов. секретно
Только лично
Экз. единств.
Товарищу Берия Л. П.
Докладываем вам, что 8 июня с. г. в 0 часов 30 минут после загрузки 32 600 кг урана (на 36 ряду рабочих блочков) в реакторе началась цепная ядерная реакция в отсутствие воды в технологических каналах. Таким образом, пуск физического котла осуществлен.
В течение 8-го и 9 июня произведем окончательные испытания системы управления ядерной реакцией в котле.
С 10 июня будем продолжать дальнейшую загрузку урана до получения цепной ядерной реакции при наличии воды в технологических каналах.
8.06.48
И. В. Курчатов
Б. Г. Музруков
Е. П. Славский».
Берия поставил свою подпись в правом углу документа, мол, в курсе. Сталин никак не прореагировал на пуск промышленного реактора в Челябинске-40. Очевидно, его интересовал лишь конечный результат – бомба… Но и в этом случае он никак не демонстрирует свое «присутствие». И об этом свидетельствует еще один документ, судьба которого весьма необычна. По некоторым данным, он был найден в сейфе Сталина после его смерти. Четыре года он пролежал там, но подписан так и не был. Это проект постановления СМ СССР «О проведении испытания атомной бомбы».
Вот некоторые фрагменты из него:
«1. Принять к сведению сообщение начальника Первого главного управления при Совете министров СССР т. Ванникова, научного руководителя работ акад. Курчатова и главного конструктора Конструкторского бюро № 11, чл. – корр. АН СССР Харитона о том, что первый экземпляр атомной бомбы с зарядом из плутония изготовлен в соответствии с научно-техническими требованиями научного руководителя работ и главного конструктора КБ-11.
Принять предложение акад. Курчатова и чл. – корр. АН СССР Харитона о проведении испытания первого экземпляра атомной бомбы…»
Далее даются подробные характеристики заряда из плутония, описание задач эксперимента, назначение научным руководителем испытаний Курчатова, его заместителями Харитона, начальника КБ-11 Зернова (по организационным и административно-техническим вопросам) и генерал-лейтенанта Мешика (по вопросам охраны и режима).
А заканчивался проект так:
«…6. Возложить ответственность за качество всех работ по подготовке, сборке и подрыву атомной бомбы на главного конструктора КБ-11 чл. – корр. АН СССР Харитона.
7. Возложить обобщение научно-технических данных о результатах испытания атомной бомбы и представление правительству предложений об оценке результатов испытаний атомной бомбы на научного руководителя работ акад. Курчатова и главного конструктора КБ-11 чл. – корр. АН СССР Харитона.
Поручить Специальному комитету:
а) рассмотреть и утвердить порядок и план проведения испытания,
б) определить день испытания,
в) после проведения испытания доложить правительству о результатах испытания».
На обороте последнего листа есть такая пометка от руки: «Исполнено в 2 экземплярах на 5 страницах каждый (на пяти стр.). Экз. № 1 для тов. Сталина И. В., экз. № 2 для тов. Берия Л. П. Исполнял: член Спец. комитета В. Махнев 18.VIII.49 г.».
Сталин так и не подписал это постановление, он вернул оба экземпляра и сообщил, что вопрос обсуждался на ЦК и «решение выноситься не будет». Именно так Сталин и ЦК дистанцировались от происходящего: им надлежало вершить Суд («Страшный» или «Праздничный») после проведения испытаний.
Биоточки для собак и баранов
Это не легенды, а быль.
Во время ядерного взрыва животные – а их на полигоне было много! – вели себя по-разному. И, что греха таить, они не раз удивляли испытателей своим поведением.
Дворняжка уже пережила один ядерный взрыв небольшой мощности, и ее решили использовать еще раз – как она будет вести себя при втором взрыве?
Собаку привязали цепью к анкеру, закрепленному в земле на краю опытного поля. Там животное подвергалось только действию облучения.
Люди покинули опасную зону, собака почуяла что-то необычное. Она уже однажды переживала нечто подобное. Дворняга попыталась перегрызть цепь, но это ей не удалось. Потом она начала копать ямку. Буквально за несколько секунд до взрыва она легла в ямку, повернулась мордой в сторону взрыва и прикрыла лапой нос.
Ударная волна пронеслась над животным, световое излучение лишь подпалило ее шерсть, но от радиации она все же не убереглась…
Эту историю медики рассказывали всем новичкам, которые начинали служить на ядерном полигоне: мол, даже собака понимает, как нужно беречься от ядерного взрыва…
Другая история, о которой тоже не забывают упомянуть ветераны, рассказывает об упрямом баране, проявившем поистине «человеческую мудрость». Сначала он всеми силами старался остаться в грузовике, когда его привезли к землянке, в которой ему надлежало быть во время взрыва. Все-таки его засунули в блиндаж, а двери плотно прикрыли.
Сразу после взрыва испытатели должны были извлечь экспериментальных животных, которые располагались по всему опытному полю. Один из них быстро разгреб землю – блиндаж после взрыва был завален, – сделал лаз к двери. Испытатель попытался пролезть в блиндаж задом – так было удобнее. Когда он приоткрыл дверь, то сразу же почувствовал сильнейший удар по «мягкому месту». Он вылетел из траншеи, а следом за ним показался обезумевший от страха баран. Впрочем, животное все сообразило быстро – баран стремительно влетел в кузов грузовика и прижался к кабине: мол, теперь ни за что вы меня отсюда не вытащите…
Доктор медицинских наук И. Василенко, один из руководителей медико-биологических экспериментов на Семипалатинском полигоне, рассказывает:
«При первом ядерном взрыве, поскольку отсутствовали даже ориентировочные данные о возможных дозах облучения, биоточки оборудовали через каждые 250 метров так, чтобы получить все степени поражения (гибель на месте, тяжелую, среднюю, легкую и отсутствие поражений). При первом испытании ядерного устройства на опытном поле было выставлено 1535 животных, в том числе 129 собак, 417 кроликов, 375 морских свинок, 360 белых мышей и крыс, 170 овец и коз, 64 поросенка. Во время второго испытания (1951 год) на опытном поле было размещено 237 животных, включая 33 крупных (коров, лошадей, верблюдов)… Материалы исследований, выполненных на полигоне, уникальны. Они нашли широкое практическое применение…»
По вечерам испытатели часто не могли заснуть. В виварии, что находился в городке, выли собаки. И те, которые вернулись с опытного поля, и те, которым еще предстояло туда попасть.
Этот вечерний вой собак помнят все, кто служил и бывал в те годы на Семипалатинском полигоне.
