Беседа с «Бородачом»
Потом он станет доктором военных наук, профессором, одним из знатных специалистов-фортификаторов, по книгам которого будут учиться многие поколения военных инженеров.
Но это будет позже, а пока Юрий Павлович Дорофеев – выпускник Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева. Свой командный факультет он окончил с красным дипломом, а потому рассчитывал на престижную для начала карьеры в армии должность. По крайней мере командирскую…
Но вместо этого он оказался в казахстанской степи на берегу Иртыша. Здесь уже были построены какие-то сооружения, и на них ему было приказано поставить датчики. Зачем? Почему? Ради чего? На подобные вопросы никто не отвечал, мол, приказ есть – действуйте!
Было отчего почувствовать себя оскорбленным или, по крайней мере, недооцененным. Но самое обидно для капитана было то, что никто ни слова не говорил о том, что здесь происходит.
Из воспоминаний Ю. П. Дорофеева:
«Однажды, пожалуй, в конце июля – в начале августа, я, присев, на дне траншеи, отрабатывал крепление датчиков давления. Где-то в стороне раздался и замолк звук мотора, потом послышались шаги, и голос сверху спросил: „Здравствуйте. Чем занимаетесь, капитан?“ Не поднимая головы, я поздоровался и ответил, что, по-видимому, муд…й. Снова голос, по интонации доброжелательный, спросил: „Что так сурово?“ Я закончил крепеж датчика и поднялся на ноги. На бруствере окопа, присев на корточки, расположился интересный мужчина с седой бородкой и в светлом льняном костюме. Кто это, я не знал, он же не представился. Я ответил, что готовился стать командиром, а приходится заниматься вещами, цель которых мне неизвестна, все скрывается. Завязалась беседа. Я рассказал, что окончил академию, что я фортификатор, но больше склонен к подрывному делу, устройству и преодолению заграждений. Собеседник же сказал, что как фортификатор нахожусь на месте, а коль подрывник, так скоро будет взрыв, который меня должен заинтересовать. Соединяя то и другое, я разберусь, как фортификационные сооружения обеспечивают защиту людей. Без датчиков это установить трудно. Пожалуй, впервые за год после окончания академии мне в доходчивой форме объяснили (а может, и окружающая обстановка способствовала этому) суть моей работы. Слова собеседника запали в душу.
Беседа закончилась. „Бородач“ поднялся, попрощался и отправился к машине… Только через пару-тройку недель я узнал, что это был И. В. Курчатов».
Наверное, эта встреча на полигоне и определила судьбу капитана Дорофеева. Он увлекся проблемами выживания войск при ядерных ударах и именно в этой области науки нашел свое призвание.
В эпицентре событий
«Я сделал все, что должен был сделать». Вслед за Колумбом эти слова может повторить и Виктор Иванович Жучихин.
А как же со славой?
Оказывается, эта барышня весьма капризна. У одних она прописывается навсегда (причем не всегда заслуженно!), к другим приходит на короткое время, а на остальных не обращает внимания, хотя среди них есть немало тех, кто имел право владеть этой барышней всю жизнь.
Бесспорно, один из таких людей – Виктор Иванович Жучихин.
Его взлет был стремителен: он был одним из участников практически всех экспериментов, которые определяли судьбу ядерного оружия в нашей стране. Он стоял и у истоков мирного применения ядерных взрывов, и именно в этой области ему предстояло подняться на вершину славы, но случилось непредвиденное: эту программу, успешно развивающуюся в СССР, под прямым давлением американцев сначала приостановили, а затем и закрыли вообще.
«Его сбили на взлете», – сказал однажды мне о Жучихине знакомый атомщик, и отчасти он, наверное, прав. Впрочем, разве кто-то имеет право судить о жизни другого?!
Мы несколько раз встречались с Виктором Ивановичем в Челябинске-70. Здесь в небольшой квартирке живет один из самых замечательных людей «атомного века», и каждый раз я получал огромное удовольствие от бесед с ним. Он знает всех и вся, он оказывался в эпицентре событий, которые по праву называют «ключевыми» как в истории нашей Родины, так и в мире.
Случалось, опрокидывали с Виктором Ивановичем и его супругой, а также с Владиславом Антоновичем Верниковским, главным конструктором ядерного оружия и другом Жучихина, по паре стопок водочки, закусывали домашними соленьями и слушали его рассказы из истории Атомного проекта СССР. Это было всегда интересно, и, что самое важное, Виктор Иванович хранил в своей памяти не только сами события, но и даты их, и имена участников. И никогда он не ошибался!
О многом Виктор Иванович написал, какие-то фрагменты его воспоминаний публиковались в специальных изданиях, но, к сожалению, так и не изданы его рукописи. Да, они огромны по объему, но ведь вся история Атомного проекта в них! Думаю, причина в ином: некоторые участники проекта представлены не в том свете, как им хотелось бы, и это главная, на мой взгляд, причина того, что рукописи Жучихина остаются рукописями… Хорошо, если я ошибаюсь…
Однажды мы говорили об испытаниях первой атомной бомбы. И магнитная пленка (у меня оказался с собой магнитофон!) хранит фрагменты воспоминаний Виктора Ивановича Жучихина.
– С чего же начать? – он задумывается, а потом говорит с улыбкой: – Пожалуй, с «Козла»!
– Какого «Козла»? – недоумеваю я.
– Игоря Васильевича Курчатова.
– Я не слышал, чтобы его так звали…
– За длинную красивую бороду его за глаза все звали «Борода». И лишь один человек, начальник ПГУ Борис Львович Ванников, который славился своей неистощимостью на анекдоты и остроты, неизменно называл Курчатова «Козлом». Причем все верно воспринимали шутку, в том числе и Игорь Васильевич, – хохотали… Конечно, великое счастье, что именно Курчатов встал во главе проекта – он был его душой, его движущей силой.
– И его можно считать «создателем атомной бомбы»?
– Так говорить нельзя… Хотя вопрос о том, кто является автором ее конструкции, объясним.
– В таком случае, американцы?
– Оставим разведку и все прочее в стороне, не будем это обсуждать, так как особого интереса для меня эта проблема не представляет. Можно добыть какие-то сведения, но главное все-таки – сделать… Итак, техническое задание на первую атомную бомбу было представлено в Совет министров для утверждения в июне 1946 года Ю. Б. Харитоном. Но все же считать его автором схемы устройства бомбы нельзя. Это был плод коллективного разума и труда коллектива, одним из руководителей которого был профессор Харитон. Кстати, в бомбе надо было обеспечить цепные реакции деления ядер плутония или урана-235, а это возможно при переводе этих материалов в надкритическое состояние. Как это сделать? Надо сблизить две подкритические массы либо сильно уплотнить ее.
– И обе схемы были реализованы!
– В конечном итоге да. Однако урановая бомба на принципе сближения три года разрабатывалась в СКБ-47 под руководством главного конструктора Кулакова. Но у него не было экспериментальной базы и нужных специалистов, а потому не удалось довести разработки до конца. А в КБ-11 внимание было сконцентрировано на сжатии плутония, и сразу появилась надежда на хорошие результаты.
