Now maybe they will have more respect for it! – Теперь они, может быть, будут ее больше уважать!
Подпись на бомбах: America`s stock pile – Американский резерв
«Что теперь делать с А-бомбой, когда она есть и у России?»
Страница из журнала «U.S. News & World Report». 30 сентября 1949 года
Отзывы американской печати на взрыв советской атомной бомбы
«Правда о битве за атомную бомбу. Высокопоставленный чиновник рассказал как ее секреты оказались за рубежом»
Отзывы французской печати на взрыв советской атомной бомбы
Сравнение американского и советского образцов
Отзывы в открытой эмигрантской печати на испытание советской атомной бомбы
«Новое русское слово». 24 сентября 1949 года
Газета «Новая заря» 24 сентября 1949 года
«Сегодня президент Трюман внезапно объявил, что у США имеются данные, что СССР удалось сделать и взорвать собственную атомную бомбу»
Но вышло еще одно распоряжение. И о ходе его выполнения Берии докладывал Завенягин:
«В соответствии с вашим распоряжением докладываю:
Подписи о неразглашении сведений об испытании отобраны от 2883 человек, в том числе от 713 непосредственно участвовавших в испытании работников КБ-11, полигона, научно-исследовательских организаций и руководящих органов, включая всех уполномоченных Совета министров и ученых.
У остальных работников полигона в количестве 3013 человек отобрание подписок будет закончено в трехдневный срок…»
Теперь упоминание о ядерном испытании и участии в нем приравнивалось к государственной измене, и многие десятилетия герои великой атомной эпопеи не имели права даже своим детям рассказывать о том, что они сделали. Мне кажется, это самое большое преступление тех, кто стоял у власти…
Множество разных солнц…
Прежде чем их имена станут известными не только в стране, но и в мире, пройдет еще несколько десятков лет. Звезды Героев, самые престижные премии, отечественные и международные, монографии и академические звания, – все это придет позже, а пока они молоды, энергичны и счастливы, потому что на их глазах свершалось то, ради чего они жили несколько лет, не зная ни отдыха, ни покоя.
Они создавали атомную бомбу, которой предстояло защитить Родину. А потому они не щадили себя, и каждый из них почувствовал облегчение, когда над казахстанской степью вознесся огненный шар.
Оказывается, Игорь Васильевич Курчатов попросил (а следовательно, приказал!) каждому из них записать свои впечатления от ядерного взрыва. Они выполнили его распоряжение, и в архивах Атомного проекта СССР сохранились эти записки. О них никто не знал, а сами авторы, вероятнее всего, просто забыли, что сразу же после испытаний поделились своими впечатлениями о взрыве. Чаще всего это была всего одна страничка – Курчатов любил краткость, и его соратники об этом знали, да и времени было слишком мало, чтобы писать подробно.
Каждая из записей заканчивалась одинаковой фразой: «Исполнено от руки в одном экземпляре на одном листе». Ставилась дата и подпись автора.
Курчатов прочитал все странички, а потом передал их в секретный отдел. Там и появились красноречивые строки: «2 сентября 1949 г. Сов. секретно. (Особая папка). Экз. единственный».
Полвека никто не читал эти записки. А жаль, потому что, на мой взгляд, они передают всю неповторимость раннего утра 29 августа 1949 года, когда на Семипалатинском полигоне была взорвана первая атомная бомба.
Итак, о взрыве рассказывают те, кто принимал непосредственное участие в создании первой атомной бомбы.
Б. А. Никитин, радиохимик, член-корреспондент АН СССР, разработчик основных принципов технологии выделения и очистки плутония и урана, лауреат двух Сталинских премий:
«В момент взрыва я находился на наблюдательном пункте в 16 км от изделия. За пять минут до срока я надел черные очки марки „Б“.
В момент взрыва я увидел раскаленную полусферу диаметром около четырех солнечных дисков. От краев полусферы поднимались два или три огненных протуберанца. Яркость свечения превышала в четыре-пять раз яркость солнца. Через несколько секунд свечение погасло, и я снял очки. Без очков я увидел еще бело-розовое свечение, особенно яркое у протуберанцев.
К облакам стал подниматься столб дыма на узкой ножке, расширяющейся кверху. Одновременно на земле в районе взрыва появилось облако тумана, которое стало быстро распространяться и затем рассеялось. Звук достиг НП примерно через 30 секунд и был относительно слабым.
Ударную волну мы встретили лежа на земле, но я ее совершенно не почувствовал.
Затем в течение 15–20 минут мы наблюдали за взрывным облаком, которое быстро относилось ветром в сторону и, наконец, слилось с тучами.
Центр полигона в течение двух часов был окутан дымом пожаров и пылью. Однако в бинокль можно было рассмотреть колоссальные разрушения, произведенные взрывом».
И. Е. Старик, радиохимик, член-корреспондент АН СССР, работал над технологией выделения плутония из облученного урана на комбинате № 817, лауреат трех Сталинских премий:
«Произошла вспышка. На горизонте я увидел большой светящийся полукруг (в четыре-пять раз больше солнца), из которого вырывались три языка. Пламя было красноватое. Яркость пламени была настолько велика, что сквозь очки „Б“ представлялось, будто смотришь невооруженным глазом на яркий костер. Оценить яркость трудно, но мне кажется, что она превышала яркость солнца в шесть-семь раз… Поднятие гриба произошло чрезвычайно быстро, но при этом следует учесть, что облачность была низкая, вероятно, 400–500 метров…»
