Статья Фока все же была опубликована.
Берия на письмо Максимова не ответил.
Член-корреспондент АН СССР А. А. Максимов так и не признал своих ошибок, хотя еще добрых четверть века состоял в Академии наук. Более того, несколько раз коллеги-философы выдвигали его в академики, но физики были настороже: они считали позором, что в их среде есть такие ученые. Впрочем, в науке борьба мнений и идей слишком часто заменялась доносами «вверх», будто только высшая власть способна рассудить ученых. От такой порочной позиции, к сожалению, Академия наук не избавилась до сих пор.
«Долой радиацию!»
И в секретных городах, где все было под контролем ведомства Берии, случались митинги и забастовки. Они возникали чаще всего стихийно, а потому не всегда можно было понять, что стало причиной их рождения.
Питание? Нет.
Страна после войны голодала, но атомграды снабжались даже лучше, чем Москва.
Отсутствие жилья?
Конечно, в первую очередь строились предприятия – люди жили в палатках и бараках, но все прекрасно понимали, что рано или поздно появятся здесь и добротные дома.
Что же вызывало гнев людей?
Оказывается, тот самый страх перед радиацией, который с особой силой обрушится на наш народ (да и на весь мир!) после Чернобыльской катастрофы. Как ни странно, не после Хиросимы и Нагасаки, а именно сразу же за аварией на ЧАЭС.
В очередной приезд на завод № 813 И. К. Кикоин, к своему великому удивлению, увидел, что его встречают разъяренные люди. Они собрались у заводоуправления, в основном это были женщины. Они требовали: «Отправляйте нас домой, мы не хотим здесь жить и работать!»
Выяснилось: в поселке распространился слух, что всем приходится жить и работать в зоне радиации. Особенно сильная она на предприятия, именно поэтому мужчины приходят домой измученные и усталые.
Кикоин попытался объяснить, что никакой радиации нет, хотя бы потому, что предприятие еще не работает.
Ему не верят.
И тогда ученый решается на беспрецедентный шаг: он предлагает небольшой группе митингующих побывать на заводе.
– Всю ответственность беру на себя! – говорит он директору предприятия.
«Пошли по цехам строящегося завода, – вспоминал А. М. Петросьянц, который в то время был одним из руководителей Атомного проекта. – Надо еще раз подчеркнуть, что завод и строительство были сугубо секретными, с особым режимом закрытости. И за такое самовольное решение нам могло крепко, ох как крепко достаться. По тем временам уровень наказания мог бы быть невероятно суровым. Женщины походили с нами по территории завода и увидели строящиеся корпуса и цеха, но не заметили никакого работающего специального оборудования, так как его еще не было, да и не могло быть: ведь оно только создавалось на заводах союзной промышленности. Мы только попросили женщин сказать народу, что радиации никакой нет и в помине, что это все выдумка, блажь, провокация, но при этом не говорить, в каком техническом состоянии находятся цеха завода».
Конечно, об этом случае Берия узнал сразу же. Как ни странно, реакция его была неожиданной. «Надеюсь, что среди этих женщин американских шпионов не было…» – заметил он.
Кстати, о существовании этого завода на Урале американцы узнали лишь во времена перестройки, когда им были открыты почти все наши государственные секреты.
Ну а «зона радиации» появилась на заводе № 813 после монтажа диффузионных машин. Она существует до сих пор, хотя эти машины давно уже не работают – их заменили центрифуги. Однако огромное количество этих машин нельзя пока использовать даже в качестве металлолома – они «фонят». Так что митинговать по поводу радиации разумно было не в конце 40-х годов, а спустя полвека…
Тайны «Каскада»
Худо ли, бедно ли, но американские диффузионные заводы работали. Да, там случались аварии, происходил выброс радиации, отходы засоряли окрестные реки, но тем не менее производство урана-235 месяц от месяца нарастало. Разведка информировала, что атомных бомб из обогащенного урана-235 сделано уже несколько десятков.
Наш же единственный, полностью оснащенный каскадами газодиффузионных машин и компрессоров, не давал ни грамма оружейного урана! Ученые и специалисты, казалось, попрали в какой-то заколдованный круг – все их попытки добиться конечного результата не удавались. Технология соблюдалась полностью, давление и другие параметры в каскадах были близки к норме, но гексафторид урана до конечных каскадов не доходил: он весь оседал на стенках компрессоров.
В Германии еще во время войны были специалисты, которые занимались диффузионными методами разделения изотопов. Некоторые из них работали в Сухуми, где для них был создан специальный институт. Было решено, пренебрегая даже секретностью, пригласить их на Урал. Добро дал сам Берия.
Немецкие специалисты приехали на 813-й завод. Два дня они знакомились с оборудованием. Научный руководитель проблемы И. К. Кикоин довольно подробно рассказал им о тех технологиях, что используются здесь. Он надеялся, что специалисты из Германии подскажут, в чем причина того, что завод не действует.
Однако гости помочь ничем не могли. Они сказали, что их поразили масштабы завода и техника, которая здесь используется, что они чувствуют себя учениками – так далеко ушли вперед советские специалисты, что о подобных предприятиях в Германии они могли только мечтать.
Так и уехали немцы восвояси. Много лет спустя в своих воспоминаниях они столь же восторженно рассказывали об увиденном на Урале. Впрочем, и американцы тоже, когда узнали о существовании завода № 813.
Но это все будет потом, а пока «Каскад» упорно отказывался давать оружейный уран.
Из воспоминаний А. М. Петросъянца:
«Вскоре после этого к нам на площадку приехал Л. П. Берия, руководитель Специального комитета по созданию ядерного оружия. Его салон-вагон был установлен недалеко от завода, в тихом месте, но сам он вечером приехал к нам на объект и собрал узкий круг людей, связанных с технологией и пуском завода. Первым выступил И. К. Кикоин с сообщением о проделанной работе и трудностях, с которыми мы встретились. Затем Л. П. Берия, выслушав еще двух-трех специалистов, прервал выступления и сказал примерно следующее (стенограммы, конечно, не было): „Страна, несмотря на разрушенное войной хозяйство, дала вам все, что вы просили. Сделано, конечно, очень много. Но мы теперь вправе ожидать от вас полного выполнения задания. Короче, дело обстоит так: даю вам срок три месяца, чтобы вам закончить, но предупреждаю, если вы не обеспечите за это время все, что от вас требуется, пеняйте на себя, а я заранее предупреждаю – готовьте сухари“. После этого, ничего больше не слушая и не прощаясь, ушел и тут же уехал».
Сухари сушить не пришлось, хотя на выяснение всех причин неудач, наладку оборудования и эффективный пуск завода ушел целый год… К решению проблем были привлечены крупнейшие специалисты страны – на заводе долго работа группа ученых под руководством академика А. Н. Фрумкина, много раз приезжал на Урал и главный конструктор Горьковского завода № 92 А. И. Савин.
