«Печатал лично Ю. Харитон»
Такая приписка сохранилась на документе. А еще там отмечено: «Черновики и копировальная бумага уничтожены. 31 октября 1950 г. Напечатано 2 экземпляра. Экз. № 1 в адрес. Экз. № 2 в дело».
Подобных документов главный конструктор КБ-11 в те годы написал немало. Большинство из них адресовалось Берии. Как и этот отчет о работе КБ-11 за третий квартал 1950 года.
Ю. Б. Харитон подробно описывает, что сделано за последние месяцы. В частности, он отмечает, что изготовлены два изделия и переданы на склад, что идет экспериментальная работа по новым образцам оружия, что создаются новые системы инициирования и автоматики. В общем, обычный отчет, который позволяет руководителю Атомного проекта постоянно контролировать работу физиков и конструкторов. Однако в этом документе впервые написаны строки об открытии, сделанном А. Д. Сахаровым. Оно определяет путь, который должен привести к созданию термоядерного оружия.
Харитон пишет:
«Основная идея Сахарова заключается в применении магнитного поля для уменьшения теплопроводности разреженного ионизированного дейтерия, который должен быть нагрет до крайне высоких температур, обеспечивающих протекание ядерных реакций. Без магнитного поля такой разогрев потребовал бы гигантских мощностей, а кроме того, не нашлось бы материала для стенок, способного выдержать столь мощный поток тепла. Магнитное поле уменьшает теплопроводность ионизированного газа в направлении, перпендикулярном полю, в миллиарды раз, и это обстоятельство дает, по-видимому, ключ к решению вопроса.
Реактор Сахарова состоит из замкнутой в виде кольца трубы (имеющей, таким образом, вид „бублика“), наполненной газообразным дейтерием при малом давлении. На поверхность трубы навита обмотка, создающая сильное магнитное поле. Ионизируя и разогревая дейтерий в условиях, когда из-за магнитного поля теплоотвод к стенкам очень мал, можно достичь чрезвычайно высоких температур, обеспечивающих протекание термоядерных реакций».
Далее Харитон утверждает, что в таком «реакторе Сахарова» можно получать взрывчатку для водородного оружия. Он даже называет цифру – «9 граммов трития в сутки».
Ни ему, ни самому Сахарову еще невдомек, что предлагаемая конструкция реактора – «бублик» – станет основной в XXI веке, когда речь зайдет о термоядерных электростанциях.
Когда и что испытывать?
14 мая 1951 года на заседании Специального комитета принимается ряд решений о предстоящих испытаниях новых образцов атомных бомб. В течение двух недель должен быть утвержден план работ на полигоне, а также список всех, кто персонально ответственен за подготовку и проведение испытаний. Впервые заходит речь о двух экипажах самолетов «Ту-4», которые должны участвовать в испытаниях, а также о пилотах истребителей, которые должны охранять зону испытаний.
Вновь заходит речь о строительстве хранилищ для ядерных боеприпасов. Уже ясно, что медлить нельзя, так как предприятия атомной отрасли работают все эффективней. Персонально за строительство хранилищ теперь отвечают министр МВД Круглов и от Первого главного управления – Завенягин. В частности, последнему дается вполне конкретное поручение:
«В связи с тем, что в строительном управлении № 585 имеет место расхлябанность дисциплины и сроки строительства КБ-11 и завода № 551 систематически срываются, обязать т. Завенягина строго наказать виновных в этом лиц, укрепить руководство строительством и навести в стройуправлении необходимый порядок.
О принятых мерах доложить Специальному комитету».
Через несколько дней К. И. Щелкин пишет Б. Л. Ванникову о том, что не следует строить 30-метровую башню на полигоне, так как в ней нет никакой необходимости. Можно взрывать новые бомбы на земле или сбросить с самолета – в любом случае ученые получат все необходимые данные. Свое предложение Щелкин согласовал и с Ю. Б. Харитоном, и с М. А. Садовским.
Ванников доводит мнение ученых до Берии, но тот непреклонен. «Оставить принятое решение в силе», – распоряжается он. Берия считает, что вторую бомбу нужно взрывать на башне, как и первую. Мол, только в этом случае можно сравнивать результаты…
В конце мая начались летные испытания новых изделий. Они шли непрерывно до середины июня.
16 июня Ванников, Завенягин, Павлов и Щелкин доложили о результатах:
«На протяжении всего периода летных испытаний специальное оборудование изделия (автоматика, система зажигания и датчики) работало безотказно. Баллистика изделия обеспечивала точное бомбометание по цели с высоты 10 000 метров в пределах до 400 м от центра цели».
26 июля Берия пишет докладную записку Сталину. В ней он обосновывает необходимость испытаний двух новых атомных бомб:
«Испытания намечено провести в следующем порядке:
1. Бомбу весом 3,1 тонны с новой конструкцией заряда из плутония испытать взрывом на башне на высоте 30 метров для получения сопоставимых данных с первой плутониевой бомбой, испытанной в 1949 году в таких же условиях.
2. Бомбу весом 3,1 тонны с составным зарядом из плутония и урана-235 испытать взрывом на высоте 300–500 метров от земли путем бомбометания с самолета „Ту-4“ с высоты 10 000 метров.
Первое испытание (взрывом на башне) намечено произвести в начале сентября месяца, а второе (путем бомбометания) – через 20–30 дней после первого».
Эту записку Берия принес на очередную вечернюю встречу со Сталиным. Докладывал устно. Потом написал в верхнем поле первого листа: «Товарищ Сталин И. В. согласен. Подготовить проект решения. Л. Берия. 27.VII.51».
Через четыре дня вышло постановление Совета министров СССР о предстоящих испытаниях. В нем было подробно расписано участие в них не только каждой организации, но и всех исполнителей. Поименно, с персональной ответственностью за поручаемое дело. Так было принято в те годы.
Генеральная репетиция
20 августа 1951 года руководитель испытаний И. В. Курчатов и его заместитель по организационным вопросам Н. И. Павлов докладывают Берии, что «все секторы опытного поля полигона № 2, аппаратура, приборы и военная техника подготовлены для наземного испытания».
Впервые предстояло для измерений разных параметров взрыва использовать самолеты. «Ту-4» – основному носителю атомных бомб – в момент взрыва надлежало находиться на расстоянии 17 километров от башни. «Ту-2Е» и «Як-9В», на которых находилась измерительная аппаратура, – на расстоянии 28 и 30 километров. А. Н. Туполев утверждал, что прочность его машин вполне достаточна, мол, его самолеты способны выдержать и более сильные нагрузки. Однако измерения, проведенные в ЦАГИ, говорили об ином: сотрудники института доказывали, что самолет может и пострадать, если будет находиться столь близко от точки взрыва. Такая ситуация очень беспокоила Курчатова: носитель атомной бомбы должен уходить от эпицентра взрыва в полной безопасности. В докладной записке он просил Берию дать указание министру авиационной промышленности об ускорении работ: ему обязательно надо знать, как влияют кратковременные нагрузки ударной волны на прочность самолетов. Курчатов направил Я. Б. Зельдовича на помощь работникам ЦАГИ и конструкторам. Тот помогал с расчетами.
