Курчатов и Павлов проинформировали Берию:
«20 августа основные заряды для двух изделий РДС-5 выгружены из вагона и помещены в подземные хранилища в пункте „С“. Основные заряды для двух изделий РДС-4 также выгружены из вагона, на автомашине ЗИС-110 перевезены в пункт „Н“ и помещены для хранения в отдельном здании, использовавшемся в 1949 году для хранения капсюлей-детонаторов».
«Н» – это площадка, которая примыкала к опытному полю. Здесь атомные бомбы готовились к подрыву.
Пункт «С» – площадка, которая находилась неподалеку от железнодорожной станции Семипалатинска.
На последней странице докладной записки значится:
«Написано в одном экземпляре И. Курчатовым.
Черновые записи и заметки уничтожены».
На следующий день Берия отдает распоряжении об ограничении телеграфной, телефонной связи и почтовой переписки с объектом № 905. Он получил информацию от спецслужб, что в Америке очень интересуются, когда именно в СССР пройдут очередные испытания атомного оружия. Но возможно и иное: Берия хотел, чтобы только он первым узнавал всю информацию о происходящем на ядерном полигоне. Он прекрасно помнил, что в августе 49-го кто-то помимо него информировал Сталина. На этот раз Берия решил подстраховаться. Он приказал пользоваться аппаратами ВЧ только нескольким людям, а все остальные аппараты специальной связи должны быть отключены. Теперь он будет точно знать (если это, конечно, случится), кто именно, минуя его, информирует Сталина.
28 августа Курчатов и Павлов сообщают Берии о том, что «генеральная репетиция прошла удовлетворительно, в соответствии с утвержденным планом и инструкциями». Они предлагали провести испытания 1 сентября. Однако потребовалось еще три недели, чтобы полностью подготовить всю технику и опытное поле к эксперименту…
Что увидели физики и конструкторы?
Яков Борисович никогда не рассказывал о ядерных взрывах даже в кругу близких ему людей. Создавалось впечатление, будто он вычеркнул эти дни и годы из своей жизни. Все, кто с ним встречался после возвращения его из КБ-11 в Москву, замечали, что он охотно размышлял о Вселенной, о космологии, о своих интересах в ряде областей теоретической физики. Но стоило упомянуть о ядерном оружии, и выдающийся физик сразу же замыкался, становился недоступным, непроницаемым.
В свое время он дал слово, что никогда не будет говорить о своей работе над А-бомбой. И слово свое держал твердо, хотя и изменились времена.
Я несколько раз пытался подтолкнуть Якова Борисовича на воспоминания, и каждый раз попытки были неудачными.
Вполне понятно, что короткая записка Я. Б. Зельдовича о наблюдении взрыва атомной бомбы в сентябре 1951 года вызвала мой особый интерес: все-таки в истории сохранились впечатления одного из главных создателей нашего ядерного оружия.
Написать Зельдовича попросил (но скорее приказал!) И. В. Курчатов.
Яков Борисович назвал этот документ «Отчетом о наблюдении явления 24.09.1951 г.»:
«Наблюдение производилось из района наблюдений вблизи северного ОКП на расстоянии около 22–24 км от центра.
В момент вспышки глаза были защищены очками без дополнительных насадок. Была наблюдена весьма яркая вспышка, которая, однако, не вызывала никакого ослепления. Через 0,5–1 секунду после этого наблюдение велось незащищенными глазами: в течение 1–2 секунд на высоте 300–500 м наблюдался раскаленный шар золотисто-желтого цвета; золотисто-желтые струи перемежались с темно-серыми струями, количество темных струй увеличивалось, пока, наконец, шар не погас. Затем наблюдался подъем темного, не светящегося облака.
При сравнении с предыдущим опытом было отмечено, что, несмотря на увеличенное расстояние наблюдения, угловой размер раскаленного шара не уменьшился или даже несколько увеличился, так же как увеличились и яркость, и длительность второй фазы свечения.
Больший размер шара дал возможность сделать предварительный вывод о большой мощности взрыва по сравнению с первым опытом.
В момент наблюдения огненного шара кожа лица ощущала вполне заметный тепловой импульс.
Звуковая (ударная) волна в районе наблюдения была значительно слабее звуковой волны первого опыта, наблюденной на более близком расстоянии.
После подъема облака в течение нескольких минут продолжалось подсасывание в облако пыли через стебель. Облако отличалось от нормальной облачности серовато-желтым цветом. Поле длительно оставалось закрытым пылью, поднятой волной».
Как и положено, Яков Борисович сделал необходимую приписку: «Исполнил от руки в одном экземпляре Зельдович».
ОКП – это объединенный командный пункт.
28 сентября Берия доложил Сталину, что полный тротиловый эквивалент новой конструкции бомбы, испытанной 24 сентября, составил 27 тысяч тонн. В его докладе есть и подробное описание взрыва:
«Несмотря на яркий солнечный свет, вся местность до горизонта озарилась яркой вспышкой атомного взрыва, более яркой, чем это наблюдалось в 1949 г. Вспышка была видна в г. Семипалатинск, на расстоянии 170 километров от центра взрыва. Вспышка атомного взрыва сопровождалась взрывной волной огромной силы. Сильный взрыв был слышен в Семипалатинске.
Вслед за вспышкой на месте взрыва образовался огненный шар, развившийся в большую огненную полусферу, которая в течение 15–20 секунд, темнея, вновь приобрела шаровую форму и, поднимаясь вверх, в течение четырех минут образовала грибообразное облако, вершина которого достигла 8 километров…»
6 октября в газете «Правда» был опубликован ответ И. В. Сталина корреспонденту газеты. Журналист спросил:
«Что вы думаете о шуме, поднятом на днях в иностранной прессе в связи с испытанием атомной бомбы в Советском Союзе?»
Сталин ответил:
«Действительно, недавно было проведено у нас испытание одного из видов атомной бомбы. Испытание атомных бомб различных калибров будет проводиться и впредь по плану обороны нашей страны от нападения англо-американского агрессивного блока».
…Очередное ядерное испытание не заставило себя ждать. 18 октября на полигоне была взорвана атомная бомба с зарядом из плутония и урана-235. Она была сброшена с самолета «Ту-4» с высоты 10 000 метров.
В архивах Атомного проекта СССР сохранились записи двух выдающихся физиков – создателей этой бомбы И. К. Кикоина и Е. И. Забабахина. Но сначала официальный доклад Л. П. Берии, подписанный Завенягиным, Курчатовым, Харитоном и Щелкиным – руководителями испытаний:
«Докладываем.
18 октября в 9 часов 54 минуты по московскому времени произведен взрыв атомной бомбы с зарядом из плутония и урана-235.
Атомная бомба была сброшена с самолета „Ту-4“ с высоты 10 000 метров и взорвалась на высоте 380 метров над целью.
