23 ноября 1955 года они получили донесение, подписанное заместителем министра среднего машиностроения Е. П. Славским. Оно было кратким:
«На месте нахождения т. Завенягина 22 ноября с. г. получены положительные результаты, соответствующие возлагавшимся надеждам. Все благополучно».
Руководители СССР поняли, что испытания новой водородной бомбы прошли успешно.
Наступала новая эпоха в истории человечества: появились две супердержавы, которые обладали оружием, способным уничтожить все живое на планете. У новой бомбы не существовало никаких ограничений по мощности, а следовательно, ядерная гонка теперь становилась безудержной. Хватит ли разума остановить ее?
Однако сомнения и трезвые размышления пришли позже. И к создателям оружия, и к руководителям мировых держав.
А пока было упоение успехом, триумфом, радужными перспективами.
Обычно документы, которые поступали в ЦК партии и создавались там, были формализованы, скучны, писались канцелярским языком, доступным и понятным чиновникам. Читать их практически невозможно, невольно склоняешься ко сну, да и такое ощущение, будто они написаны под копирку вне зависимости от того, идет ли речь об урожае зерновых или атомных бомбах.
Но есть одно исключение. Это записка Е. П. Славского в президиум ЦК КПСС от 24 ноября 1955 года. Он предоставил подробное сообщение Завенягина, Неделина, Ванникова, Зернова, Курчатова, Павлова, Харитона, Зельдовича, Сахарова, Музрукова, Негина и Давиденко о результатах испытаний РДС-37.
Оно заслуживает того, чтобы быть приведенным почти полностью:
«22 ноября 1955 г. в 9 часов 47 минут по местному времени на полигоне № 2 министерства обороны СССР произведено испытание экспериментальной водородной бомбы новой конструкции – РДС-37.
Испытание производилось путем сбрасывания бомбы с самолета „Ту-16“ с высоты 12 тыс. метров.
Бомба сбрасывалась с парашютом, что дало возможность увеличить время ее падения с 55 до 71 секунды и уйти самолету на безопасное расстояние.
В день испытаний была облачная погода; высота нижней кромки облаков была более двух километров.
Взрыв произошел на высоте 1550 метров, и благодаря этому огненный шар хорошо наблюдался, пока не поднялся за облака.
Местность была озарена необычайно ярким светом, и наблюдатели, находившиеся на расстоянии 64 километров, в течение нескольких секунд ощущали на лицах тепло взрыва.
Примерно через три минуты на командном пункте раздался мощный раскат взрыва, повторенный несколько раз с небольшими интервалами во времени и убывающей силы.
На месте взрыва образовался огромный столб пыли, поднявшийся к огненному шару. Кроме того, ударной волной было поднято с почвы огромное количество пыли, образовавшей тучу большой плотности, диаметр которой через час после взрыва составлял около 50 километров.
Испытание прошло успешно и оправдало все возлагавшиеся на него ожидания.
Полный тротиловый эквивалент изделия РДС-37, определенный по измерениям диаметра огненного шара, составил 1 миллион 760 тысяч тонн тротила, по ударной волне – 2 миллиона тонн.
Выстроенные на открытом поле кирпичные дома на расстоянии от центра взрыва в 5700 метров и 8800 метров разрушены и восстановлены быть не могут; деревянные сборные дома полностью разрушены в радиусе 12 000 метров…
Взрыв ощущался на больших расстояниях от полигона.
В поселке полигона, на расстоянии 64 километров, отмечены многочисленные разрушения оконных переплетов, дверей, перегородок.
В Семипалатинске, на расстоянии 170 километров, во многих зданиях выбиты стекла, сорваны рамы.
В Усть-Каменогорске (на расстоянии 320 километров) и Алейске (на расстоянии 400 километров) был слышен сильный звук, в ряде зданий выбиты стекла и обвалилась штукатурка.
Благодаря большой высоте подрыва удалось полностью избежать радиоактивного загрязнения почвы и обеспечить безопасность населения…
Проведенные испытания изделия РДС-37 показали зрелость советских физических наук.
Успешные результаты испытаний открывают большие возможности для увеличения количества и мощности атомного и водородного вооружения страны».
Труд создателей «Супера» был щедро отмечен правительственными наградами.
За создание этой водородной бомбы Я. Б. Зельдович, А. Д. Сахаров, Ю. Б. Харитон и И. В. Курчатов были удостоены Ленинских премий.
8 человек стали Героями Социалистического Труда и Героями Советского Союза, причем Зельдович награжден третьей золотой медалью, а Сахаров – второй. 145 человек были награждены орденом Ленина, 4 – Красного Знамени, 495 – орденами Трудового Красного Знамени, 193 человека – орденом Красной Звезды, 384 – орденом «Знак Почета» и 1402 – медалями.
Звание Героя Социалистического Труда присвоено и М. В. Келдышу. Вторую Золотую медаль он получит уже за полет Юрия Гагарина.
Не чудо, а чудище…
Президент АН СССР А. П. Александров взял меня на борт самолета, на котором он летел с Байконура. Анатолий Петрович впервые видел, как стартует ракета (на орбитальную станцию «Салют-6» ушел на работу интернациональный экипаж), и это зрелище произвело на него большое впечатление.
Во время интервью я задал, оказывается, бестактный вопрос:
– Неужели старт ракеты поражает больше, чем ядерный взрыв?
– Я не был на испытаниях оружия, – ответил ученый.
– Не может быть! – не удержался я.
– Почему же? – теперь пришла очередь удивляться академику. – Мы были воспитаны так, что не следует лезть не в свое дело. А конструкция оружия, его испытания – не мое дело, это ведь не реакторы. Хотя, не буду скрывать, хотелось посмотреть своими глазами и на это чудище…
– Вы имеете в виду, что старт ракеты и ядерный взрыв – это не чудо, а чудище?
– А разве кто-то думает иначе?! – парировал Александров.
Тогда мне показалось, что Анатолий Петрович что-то недоговаривает. Секретность по-прежнему была тотальной, а потому ни рассказывать об оружии, ни интересоваться им было нельзя.
И лишь спустя много лет, в самый разгар гласности, некоторые страницы истории Атомного проекта удалось прочесть. Одна из них поразила меня: я узнал о реакции И. В. Курчатова на испытания водородной бомбы. Один из участников работ рассказал, что «Борода» был весь день «какой-то странный», и он неожиданно заявил: «теперь на каждой бомбе можно рисовать голубя мира».
Подтверждение столь необычному поведению Курчатова я нашел в воспоминаниях А. П. Александрова:
«Он приехал после этих испытаний в состоянии довольно глубокой депрессии. Обычно это был страшно живой человек, веселый, всегда у него были какие-то идеи. Тут он был подавлен. И он мне стал об этом испытании рассказывать. Он не говорил никаких технических подробностей, все это было не то, чем я должен был занимался. Но он сказал так: „Анатолиус (он меня называл так всегда), я теперь вижу, какую страшную вещь мы сделали. Единственное, что нас должно заботить, чтобы это дело все запретить и исключить ядерную войну“… И он мне рассказал, что в 60 километрах от того места, где производилось это испытание, тоже произошли разрушения. И когда он посмотрел на все то, что разрушилось, он понял, что человечество погибнет, если дать этому делу волю. Причем тогда была испытана не самая мощная водородная бомба. Потом было испытание еще более мощное… в два с половиной раза мощнее. Это было сильное землетрясение. Это было разрушение громадного количества зданий, техники, которая была там расставлена. Были сжарены все животные… Курчатов понимал, что мир находится на грани катастрофы…»
