Курс общей металлографии нам читал профессор Анатолий Михайлович Бочвар. Это был спокойный, неторопливый человек с седыми бровями, из-под которых смотрели лучистые, умные и очень добрые глаза. Второй раздел курса читал сын Анатолия Михайловича. Тогда мы и не предполагали, что наша научная деятельность будет на многие и многие годы связаны с академиком А. А. Бочваром. Этот курс читался впервые и был разработан Андреем Анатольевичем. Лекции всегда поражали нас логикой, ясностью, простотой изложения, обилием практических примеров и диаграмм состояния. В то время Андрею Анатольевичу было только 30 лет, но он был уже признанным ученым.
Прошли годы, и вот в 1946 году мы вновь встретились с Андреем Анатольевичем – сначала консультантом только что организованного института по проблемам атомной энергии, а затем его директором и главным научным руководителем проблемы. А. А. Бочвар был безукоризнен. Его огромная выдержка и спокойствие, сочетавшиеся со смелостью, позволяли принимать правильные решения, его исключительное умение сплотить и направить коллектив на выполнение намеченной цели, его большой такт в обращении с каждым участником работ вместе со строгой требовательностью, – все это ясно проявилось в трудных условиях работы института. Это позволило нам создать металлургию радиоактивных металлов».
«Ведро для званий и регалий»
Член-корреспондент АН СССР А. С. Займовский много лет писал «Бочвариаду», приурочивая появление новой главы поэмы к очередному юбилею своего шефа.
Вопрос о гениях, героях,
Талантах – прост и очень стар:
Известно, что, в земле не роясь,
Руды никто не открывал.
Так наш герой. Он был отмечен!
В науку юным посвящен,
Но ведь наука бесконечна,
А жизнь ведь коротка, как сон!
Даже в узком кругу, отмечая юбилеи и награды, они никогда не обсуждали свои дела. Подчас даже друзья не знали подробностей о работе друг друга. Таковы были условия, в которых они жили и работали.
А потому юбилеи случались у них всегда неожиданные и нестандартные. Как это было, к примеру, когда отмечали 60-летие Александра Семеновича Займовского.
В «Девятке» его любили, а потому приготовили весьма необычный подарок от всего коллектива. Это была «металлическая» книга, сброшюрованная из 33 листов. Каждая страница изготовлена из тонкого листа оригинального сплава, созданного в лаборатории, которой руководил Займовский.
Первым взял в руки необычную книгу директор института академик Бочвар, который вместе с секретарем парткома пришел поздравить юбиляра.
Андрей Анатольевич перелистал книгу и сказал секретарю:
– Колоссальная работа, и все сделано в рабочее время! Это надо пресечь!
Всем был известен строгий нрав и жесткость академика, а потому мертвая тишина опустилась на зал.
И вдруг Бочвар улыбнулся и добавил:
– В общем, молодцы, оригинально и смешно!
Все облечено вздохнули, а кто-то тут же пообещал сделать такую же книгу, только потолще, к будущему юбилею директора.
– Нет, мое замечание о рабочем времени остается в силе…
На следующий день на даче Займовского в Жуковке, которую он получил от правительства за участие в создании первой атомной бомбы, собрались гости – друзья и соратники юбиляра. Приехали академики А. П. Александров, А. А. Бочвар, И. К. Кикоин, А. Н. Вольский и другие.
У входа на дачу висели шуточные плакаты. Все тут же узнавали Александрова: на его лысой голове торчали два пучка укропа. Анатолий Петрович хохотал от души, а по окончании веселья увез портрет с собой.
Тут же у входа стояло мусорное ведро с надписью: «Для званий, чинов, регалий. Здесь все равны».
Это день запомнился всем участникам веселья. Играли в бадминтон по олимпийской системе. К удивлению всех, выиграл турнир Бочвар. Оказывается, он занимался спортом в молодости почти профессионально, а сейчас по возможности поддерживал себя в форме.
Тамадой за столом, конечно же, был Анатолий Петрович Александров – самый известный среди физиков шутник и острослов. Один из участников застолья вспоминает:
«Александров между тостами рассказал, что во время длительных командировок на Урал его всегда удивлял тот факт, что в том конце соцгорода, где жил Займовский, все дети рождались рыжими. В ответ Александр Семенович заметил, что его тоже поразил тот факт, что на том краю соцгорода, где жил Александров, все дети рождались лысыми… Тост академика Бочвара был кратким и по существу: за Александра Семеновича – ученого, внесшего очень серьезный вклад в решение всем известной задачи и развития советской науки».
Они были «в своем кругу», все занимались общим делом, но никто ни разу не упомянул, что «всем известная задача» – это создание ядерного оружия, а «соцгород» – Челябинск-40.
А веселье продолжалось…
Кто-то предложил тост «за отечественную науку», и Александров тут же вскочил на стол, затащил туда же Займовского, потому что «иначе за нашу науку пить нельзя!». Народ потребовал, чтобы к Александрову с Займовским присоединился Бочвар, так как «без него нет науки!», и Андрей Анатольевич вынужден был взобраться на стол. Они выпили на брудершафт и под всеобщее ликование трижды прокричали «Ура!».
А. Г. Иолтуховский, который с удовольствием вспоминал об этом юбилее, рассказал:
«Мне поручили в перерыве развлекать дам анекдотами. В то время я знал их очень много. Я сидел около входной двери и, рассказывая, невольно слышал сердитый разговор, происходивший в коридоре.
– Андрей, как ты мог? С твоей интеллигентностью и вдруг на столе – среди тарелок и рюмок! Не понимаю!
А в ответ знакомый голос Андрея Анатольевича:
– Народ потребовал, и я залез на стол. Ну и что? Никто ничего не разбил. А все были довольны.
Я понял, что это строгая Ольга Семеновна отчитывала мужа.
Вскоре они уехали…»
Персональный оклад
Отдел «В» появился в Институте в 1947 году, когда стало ясно, что «главным» материалом для А-бомбы станет плутоний. Его нет на планете, исчез в далеком прошлом, а потому для металловедов он был абсолютно неизвестен. Да и самого плутония было ничтожно мало. Для познания его свойств в Отделе «В» была создана Лаборатория № 13, что сразу же вызвало немало шуток – острословов среди атомщиков всегда было немало.
Теперь начались приключения плутония и тех, кто был связан с ним.
Ученым необходимо было узнать температуру плавления, твердость, аллотропические переходы и другие свойства металла. Для исследований было выделено аж 50 микрограммов плутония! И эта кроха должна была дать все необходимые сведения для промышленного производства плутония. Ясно, что сделать практически ничего нельзя, так как не было ни оборудования, ни методик исследований.
