Естественно, мои попутчики в недоумении…
А потом я им рассказываю о том, как однажды город лишился мороженого.
Весной 1948 года завод Д-1 начал работать. Первая четверка каскадов диффузионных машин действовала. Было понятно, что обогащение газовой смеси идет, но очень и очень медленно.
А установки ОК-7 продолжали прибывать. Их производство нарастало, и вот уже следующие 256 машин монтировались в гигантском цехе завода.
Сколько же всего их должно быть?
Ответить никто не мог, так как и число диффузионных машин, и их конструкция шли под грифом «сов. секретно». Было лишь известно, что через каждые 500 машин нужно монтировать специальные установки для очистки рабочего газа от примесей. Они именовались довольно сложно: «конденсационно-испарительные установки». Для удобства монтажники стали называть их «КИУ».
(Кстати, вскоре у ракетчиков тоже появится КИУ – это уже будет командно-измерительная установка.)
КИУ требовали охлаждения. Поначалу предполагалось использовать жидкий воздух, но его решили заменить сухим льдом, что давало большую экономию электроэнергии, которой катастрофически не хватало.
Ну а где брать сухой лед?
Конечно же, на хладокомбинате города, который выпускал мороженое.
Тут же было принято решение правительства, и весь запас сухого льда отправился на завод Д-1.
В Свердловске надолго забыли о том, что на свете есть такое лакомство, как мороженое…
Заветные граммы и проценты
Получение ядерной взрывчатки – это непрерывная борьба за граммы и проценты. Борьба, идущая с переменным успехом.
Граммы – количество вещества.
Проценты – степень его обогащения.
И в том и в другом случае завод Д-1 пока не мог удовлетворить руководителей Атомного проекта.
В конце 1948 года появились сомнения, что те диффузионные машины, которые изготовлялись в Горьком и которые непрерывно шли на «Объект», смогут выполнить свою задачу, то есть получить уран-235 необходимой концентрации.
Потери газа в машинах ОК-7 и ОК-8 были слишком большими, а потому обогатить уран по изотопу-235 до 90 процентов не удастся.
Эта информация прозвучала как гром среди ясного неба.
Проектировщики вскоре подтвердили, что в процессе обогащения теряется половина проектной мощности!
Нужны новые диффузионные машины, сконструировать и изготовить их должен тот же Горьковский завод № 92.
Как обычно, А. И. Савин и его конструкторы работу выполнили быстро. Теперь уже в новых машинах были учтены недостатки предыдущих.
Пришлось демонтировать те самые ОК-7, которые были установлены в самом начале эпопеи. Так получилось, что работать они уже не могли. По сути дела, первая очередь завода стала своеобразным испытательным полигоном, на котором приобретался опыт работы и изучались недостатки оборудования.
Информация о случившемся вызвала бурю на самом «верху». Спасало только то, что у Курчатова на заводе № 817 дела шли получше – там уже накапливалась ядерная взрывчатка, и в конце лета 1949 года предполагалось провести первые испытания.
Но у американцев был плутоний и уран-235, почему же у нас не получается?!
В середине сентября на завод в специальном поезде прибыл Л. П. Берия. Его сопровождали руководители Атомного проекта СССР.
Н. М. Синев, в то время заместитель главного инженера, вспоминал:
«Три классных вагона этого поезда были отцеплены и установлены на железнодорожных путях напротив здания дирекции завода. Началось рассмотрение. Оно проходило как на шумных совещаниях, так и методом персонального опроса-допроса. В вагон поочередно вызывались руководители стройки, представители служб эксплуатации завода, ведущие сотрудники научных и технических подразделений».
Берия в основном молчал. Но один вопрос задавал обязательно каждому: «Почему плохо работает комбинат и не выдает нужную продукцию?»
В зависимости от ответов принималось то или иное решение.
Справедливости ради следует отметить, что распоряжения всегда были четкими и ясными.
Легенда гласит, что после посещения Берии три вагона, в которых звучали «вопросы-ответы», были заполнены арестованными, которые прямым ходом отправились в лагеря.
Это не так. Арестованных не было. Однако директор завода А. Л. Кизим был снят с работы и отправлен в Ленинград. Бывшему главному инженеру Уралмаша, потом директору Кировского завода и, наконец, директору газодиффузионного завода – крупнейшего в отрасли – достойного места не нашлось. Он вскоре трагически погиб.
Как ни странно, но приезд Берии оказал хорошее влияние на коллектив. В особенности это почувствовали ученые, которым шеф Атомного проекта дал все возможности, чтобы наладить дела на заводе.
Это был своеобразный «мозговой штурм» проблемы, и именно на нем определились главные направления борьбы за получение ядерной взрывчатки.
Прежде всего – избавление от коррозии.
Была создана специальная комиссия во главе с академиком А. Н. Фрумкиным. В нее вошли крупнейшие ученые Академии наук, многие из них вскоре станут академиками. Их задача – найти методы снижения потерь урана-235.
Были тщательно изучены все источники потерь газа по технологической цепочке. Когда разобрали двигатели, то на статорах и роторах обнаружили порошок зеленого цвета. Оказывается, гексафторид вступал с реакцию с железом.
Немало пришлось повозиться и с фильтрами, метод их восстановления нашел академик Фрумкин.
Вновь отличился и А. П. Александров, который всегда предлагал простые и оригинальные идеи. В машинах «тек» вакуум, плохо работали уплотнители из смолы. Александров предложил покрывать их олифой, и дефект исчез.
Будучи уже президентом Академии наук СССР, Анатолий Петрович частенько вспоминал этот случай, показывая, что подчас простые решения самые эффективные.
10 декабря 1949 года директор комбината № 813 А. И. Чурин направил докладную записку в ПГУ при Совете министров СССР. В ней он информировал руководство о том, что сделано. В частности, Александр Иванович, как и положено, на «условном языке» сообщал:
«В результате производственной деятельности предприятия было получено:
1. Конечного продукта с увлажнением 72,2 % в количестве 2382 единиц, что вместе с полученным конечным продуктом в октябре месяце (с 28 по 31 октября с. г.) составляет 3135 единиц…
Кроме конечного продукта в ноябре получено продукта с увлажнением 10 % – 19 201 малых единиц;
20 % – 20 767;
30 % – 4402;
37 % – 4705.
Таким образом, одновременно с выполнением основного задания был получен задел полупродукта в количествах, обеспечивающих работу на последующем режиме (в декабре с. г. и январе 1950 г.)…»
